— Пойти портрет ему подправить напоследок, что ли, — задумчиво сказал Стриж, косясь на меня, — Или через окошко пальнуть, чтоб перестал улыбаться?
— Не надо, — в тон ему ответил я, — патроны еще пригодятся. Вон смотри, это ведь к нам гости пожаловали!
Рядом с капитаном притормозили два черных тонированных японских автомобиля, джип и легковушка, откровенно бандитского вида.
— Сань, — подтолкнул меня Стриж, — джип у них точно такой, какой мы в Хокадате бросили! Даже покрашен одинаково, в два цвета!
— И что? — холодно поинтересовался я, — Ты предлагаешь на этом основании отобрать у них машину?
— Да нет, — смутился он. — Это я так, к слову.
Из машин тем временем появились трое мордатых с толстыми шеями и, переговорив с капитаном, принялись неторопливо подниматься по сходням. Их маленькие, заплывшие жиром глазки и короткие, словно поросячья щетина, стрижки, показались мне смутно знакомыми. Приглядевшись, я понял, в чем дело, и усмехнулся. Теперь я точно знал, кем стали три поросенка из детской сказки, когда выросли. Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф подались в рыбную мафию и в данный момент собирались учинить разборку с двумя измученными мореплавателями. Ввалившись в каюту, они сразу заполонили ее своими тушами, недовольно втягивая пятачками прокуренный воздух.
— Ну, вы типа и есть те самые уроды? — изрек Нуф-Нуф, засовывая руки в карманы длинного кожаного плаща и всем своим видом давая понять, что является главным хряком на местной свиноферме.
Мы со Стрижом переглянулись и дружно ответили:
— Нет!
— То есть как это? — обомлел Нуф-Нуф, — Не понял!
— Прежде чем обзывать людей, милейший, — вежливо улыбаясь, сказал я, — вам не мешало бы посмотреться в зеркало. Уверяю, что после этого для вас уже не будет загадкой, кто на самом деле урод, а кто нет.
— А, ты типа умный, да? — догадался он, сверля меня злым взглядом. — Тогда объясни мне, братан, зачем вы, козлы…
Договорить он не успел. Стриж, изловчившись, уткнул ему в подбородок дуло пистолета и голосом, дрожащим от еле сдерживаемой ярости, попросил:
— Повтори, как ты нас назвал?!
Ниф-Ниф и Наф-Наф, поняв, что их главарю светит остаток своих дней провести без пятачка, засуетились, норовя вытащить оружие. Но то ли толстые животы, вываливающиеся наружу, помешали им сделать это, то ли я был начеку; так или иначе, они оказались под прицелом раньше, чем успели это осознать.
— Спокойней, пацаны, — сказал я и для большей убедительности попробовал отстрелить ухо одному из них. В ухо я не попал, но прислушаться к себе заставил. — Пушки на пол, лапы в небо и не дергаться! — скомандовал я.
Два ствола глухо ударились о ковер, а руки их владельцев, украшенные безвкусными перстнями, уперлись в потолок каюты.
— Так как ты нас назвал, а?! — шипя, словно голодная гадюка, продолжал между тем допытываться Стриж у Нуф-Нуфа, — Повтори, сука!
— Эй, пацаны, чего вы… — неуверенно подал голос Ниф-Ниф. — Мы ж просто поговорить хотели, разобраться…
— Один уже договорился, — сипло сказал Стриж и нажал на спуск.
Кровь и белые капли мозга Нуф-Нуфа забрызгали переборку, образовав на ней причудливый, словно картина безумного художника, узор. Его собратья, не ожидавшие такого исхода, громко захлопали белобрысыми ресницами, тараща на Стрижа выпученные глазки.
— Полегче, дружище, — негромко попросил я, продолжая держать противников под прицелом.
Но Стрижа уже понесло.
— Всех перестреляю, гниды толстопузые!! — орал он, трясясь, словно в припадке, и норовя ненароком заехать кому-нибудь из обмерших братков окровавленным дулом в лицо. Потом, неожиданно успокоившись, он обернулся ко мне и бросил: — Я вспомнил.
— Что — вспомнил?
— Номер телефона, что еще! Мобила с собой? — Он уперся пистолетом в лоб ближайшего бандита. Тот торопливо кивнул, опасаясь, наверное, что мой напарник нажмет на спусковой крючок раньше, чем он успеет ответить, — Доставай!! — рявкнул Стриж. — Черт, Саня, и номер-то простецкий, как я забыть мог… Здесь у них шесть цифр всего! Давай, дави на кнопки, морда! — потребовал он, и бандит послушно зашевелил сосисками пальцев, набирая номер под диктовку Стрижа.
И по мере того, как мой приятель выдавал ему незатейливую комбинацию цифр, физиономия братка принимала все более и более озадаченное выражение. Наконец недоверие на ней уступило место почтительности, и он пролепетал: