— Как вы это можете объяснить? — Разумовский нахмурился.
— Увы, Ваша Светлость, сей факт не имеет объяснения с точки зрения не только медицины, но и здравого смысла. — Смущённо пробормотал профессор Митковский, один из самых уважаемых хирургов Санкт-Петербурга, служивших в этой больнице.
— Значит, установить, как такое могло случиться, нет никакой возможности?
— Нет, Ваша Светлость. — Митковский съёжился под тяжёлым взглядом князя.
— Хорошо. — Князь встал. — Я могу забрать тело, что бы предать его земле?
Доктора переглянулись.
— Когда сочтёте нужным. — Сказал молодой доктор. — Только… — он слегка замялся, — только как обозначить причину смерти?
— Сердечный приступ, возможно… — робко предложил профессор.
— Пусть будет сердечный приступ. — Согласился князь и покинул кабинет.
Он спускался по лестнице, когда его окликнули:
— Ваша Светлость!
Он оглянулся. К нему спешила субтильная старушка в белой косынке.
— Я вот что хочу сказать, — обратилась она к князю. — Уж больно странная смерть у супруги Вашей. Ой, странная. Такие знающие доктора в полном изумлении прибывают. Никакому объяснению смерть её не поддаётся. Я вот что думаю… Уж не сотворил ли кто дело чёрное?
— Дело чёрное? — Иван Алексеевич с удивлением смотрел на старушку. — О чём ты речь ведёшь? Что-то не пойму никак…
— О колдовстве, Ваша Светлость. Есть в нашей округе такие колдуньи, что убить могут на дальнем расстоянии. Сделают так, что человека нет и убивец неведом. Такие чёрные дела творить могут, что и в голову добрым людям не придёт. Думаю, жену Вашу при помощи чёрного колдовства извели.
— Да за что ж кому-то мою Наталью Павловну изводить!? Она добрая женщина… была… Душой щедрая. Приютам помогала. Опять же, в богадельню отсылала денег. На Храм никогда не жалела. Светлая душа, чистая… была…
— Колдуны злых людей, что по их подобию сотворены, не изводят. Как раз вот такие светлые да Богу угодные, как супруга Ваша, им, словно кость, поперёк горла. Оттого добрые люди от их рук и гибнут.
Разумовский задумался.
— Может, ты, матушка, что сказать имеешь в связи с такими мыслями?
— Есть одна женщина… — санитарка замялась.
— Что замолчала? Что за женщина?
— Знахарка Марфа. Она в деле лекарском дюже сильна. Тяжелобольных на ноги ставит да от смерти детишек уводит. Даже тех, на кого доктора рукой махнули.
— Откуда ведаешь про неё?
— Так ведь, Ваша Светлость, слухами земля полнится.
— А на что мне теперь Марфа, раз супруга моя в иной мир отошла?
— Она Вам скажет, кто зло сотворил. Да об опасности предупредит, если угроза какая Вам самому предназначена.
— Так, может, ты знаешь, где она проживает?
— Знаю. В Старой Ладоге.
— Путь не близкий.
— Это верно, но только, если правду хочешь узнать, в любую даль отправишься.
… Иван Алексеевич крепко задумался, приложив руку ко лбу и прикрыв глаза. В колдовские дела он не верил. Хоть разговоры такие от супруги своей слышал, да всё отмахивался:
— Господь с тобой, Натальюшка, ну, какие такие колдуны? Что ты бабские сплетни слушаешь да повторяешь.
— Так ведь люди зря говорить не будут… — робко возражала Наталья Павловна.
Он только смеялся в ответ…
— И адрес этой Марфы знаешь? — убрал князь руку от лица и замер в удивлении — не было рядом никакой старушки. Он огляделся вокруг. Никого. «Неужто привиделось?» — обомлел князь.
Всю дорогу к дому он вспоминал разговор с пожилой сестрой милосердия. Или не сестра она вовсе?.. Тогда кто?
Вернувшись домой, он первым делом направился на кухню. К поварихе. Надо сказать, к большому неудовольствию Ивана Алексеевича, Наталья Павловна частенько с ней на кухне чаи распивала.
— Что ж ты, голубушка моя, с прислугой дружбу водишь? — бывало, пожурит её.
— Так ведь Гликеша из деревни. Столько она интересного мне рассказывает. Предания всякие, да случаи какие… то с домовым, то с кикиморой…
— Ох, заморочит тебе голову Гликерия, — вздыхал Иван Алексеевич…
Гликерия была женщина не то, что бы в годах, но за сорок лет ей уже перевалило. Приехала она в город как раз из той самой Старой Ладоги на заработки. Князь был ещё отроком, когда она появилась у них в доме. Готовила она отменно. На руку была чиста. По характеру незлобива.
— Скажи-ка мне, Гликерия, не приходилось ли тебе слышать о знахарке Марфе? Говорят, она в Старой Ладоге проживает.
— Да как же не слыхать, если мы с ней, почитай, выросли!? — всплеснула руками кухарка. — Я вот летом-то поехала сестрицу навестить, так видела её. Беседовала даже. А что это Вас Марфа заинтересовала? Вы, вроде, колдовство да знахарство не приветствуете… ой… — Гликеша прикусила язык. Ещё не хватало, господину на его сомнения указывать да в такое тяжёлое для него время! Все знали, как нежно любил он Наталью Павловну.