— Папа, я никого не обираю. Я помогаю людям решать их проблемы.
— Ты не проблемы помогаешь решать, а занимаешься духовным терроризмом. — Уверенно заявил Николай Анатольевич. — Ты же закончила факультет психологии, так? Вот и работала бы психологом, как нам с матерью говорила.
— Папа, психологов пруд пруди, а люди хотят чуда. Вот я и даю им это чудо. Помнишь, как говорил Грей в «Алых парусах»? — дочь решила перевести в шутку неприятный разговор.
— Ты мне Грина в нос не тычь! — не принял подачу отец. — Люди хотят не чуда, а реальной помощи. Ты же их обманываешь. Вводишь в заблуждение. Да ещё и за деньги! — распалялся он. — Кому сказать, не поверят, что у подполковника полиции дочь мошенница. За такие дела статья полагается, если ты не в курсе.
— В курсе. УК РФ статья сто пятьдесят девять. Только мне и в голову не приходит с людей брать по сто двадцать тысяч и больше. В отличие от некоторых полицейских чинов, которые, кстати, на всех углах кричат про честь офицера.
— Что? — отец чуть не поперхнулся. — Это ты о чём?
— Ни о чём, а о ком. О друге твоём, Петре Павловиче. Сколько он дел закрыл за взятки, а? — Агата тоже начала закипать. — Так что не надо мне про мошенничество тут говорить! Ещё скажи, что ты не знал, что он крышует сборщиков налогов или как там называются бандиты, что дань с кафешек собирают? Вы же с ним друзья не разлей вода. Ты не мог этого не знать. И чем всё закончилось? Он просто написал заявление по собственному желанию. Всё! Занавес!
— Ты мне стрелки на Петра не переводи, — взял себя в руки Николай. — Сейчас речь не о нём, а о тебе.
— Сейчас речь о двойных стандартах. То есть, полицейским можно всё: и дела за взятки закрывать, и с простых граждан в три шкуры ни за что драть, и признания выбивать. Как там говорится? «Был бы человек, а статья найдётся»? Так, кажется? Не подскажешь, у кого там, в кабинете плакатик висит: «Кого хочу, того сажаю»? Для одних закон у нас не писан, а других под статью подгоняют. Да, папа? Терпеть не могу лицемерия. — Агата резко встала. — И уж никак не ожидала, что мой отец, который так кичится честью мундира, живёт по двойным стандартам. Спасибо за прекрасный семейный обед!
Она вышла из-за стола и направилась к дверям.
— Мама, всё было очень вкусно. Я потом тебе позвоню, — она послала матери воздушный поцелуй.
После того, как за ней захлопнулась дверь, Николай поинтересовался у жены:
— Это ты ей про Петра рассказала?
— Да.
— Зачем?
— Не надо было? — изобразив испуг, Марина Евгеньевна приложила руки к груди.
— Нет, — сквозь зубы ответил муж, не уловив иронии в её тоне.
— То есть, он может нарушать закон, потому что он власть, ты можешь его покрывать, потому что ты тоже власть и это будет нормально? Главное, что бы всё было шито-крыто, так? А то, что твоя дочка ничего не скрывая, помогает людям, а они её за это благодарят финансово добровольно, это преступление, по-твоему? — Марина сверлила взглядом мужа.
— Марина, мы говорим о разных вещах. То, чем занимается Агата — шарлатанство.
— А то, чем занимается Пётр, это взяточничество и вымогательство! И я полностью согласна со своей дочерью. Ты бессовестный, двуличный лицемер! И я не хочу сидеть с тобой за одним столом.
С этими словами Марина Евгеньевна с гордо поднятой головой покинула кухню.
— А что я, по-твоему, должен был делать? — бросился за ней в след Николай Анатольевич. Жену свою он очень любил и уважал, поэтому ссора с ней никак не входила в его планы. — Вот что? — он догнал жену у дверей комнаты и взял её за руку. — Стучать на него? Пойти и нажаловаться начальству? Так, по-твоему, я должен был поступить?
— Достаточно было просто не водить с ним дружбу. — Высвободила руку Марина. — И отказать от дома. Ты хоть понимаешь, что своим молчанием одобрял его действия? Ты, его друг, даже не попробовал остановить его ни разу.
— Да пробовал я, — уныло сказал Николай, — пробовал. Он мне ответил, что жить на одну зарплату не намерен. И очень удивлялся тому, что я его осуждаю. Он и в милицию-то пошёл для того, что бы властью своей пользоваться.
— Вот и надо было все отношения с ним прекратить. И если ты не можешь ему сказать, что его тут не ждут, то это сделаю я! А то повадился к нам шастать чуть ли не каждую неделю! — продолжала возмущаться она.
— Я скажу ему, Марина. Если честно, мне и самому не очень хочется его в нашем доме видеть.
— Тогда зачем привечаешь?
— Да как-то неудобно ему отказать… вот, скажет, пока служили, то дружили, а как уволился, так и дружба врозь…