— Надо спецназ звать. Они запрыгнут.
— А если ошибемся? Мало ли, кто кого привез… И так УСБ треплет.
— Тогда сидим и ждем. — Родионов демонстративно зевнул и, сложив на груди руки, закрыл глаза.
Не прошло и минуты, как ББ получил на пейджер сообщение и, воспользовавшись «трубкой» Волгина («Извини, Серега, свою в кабинете забыл»), позвонил в дежурную часть РУВД. По мере того как он слушал информацию, лицо вытягивалось.
— Ни хрена себе дела! Кто-то позвонил по «02», якобы в этой квартире удерживается заложник.
— В сорок второй? — удивился Волгин, хотя уже понял, в чем дело.
— Ну, блин! Родионов! Твои, что ли, шутки?
— Очень мне надо!
— Спецназа не будет. Дежурный взвод уже задействован в другом районе, остальные выступают перед иностранцами. Иваныч вызвал нам пожарников с лестницей.
— Правильно. Не задержим — так помоемся, — сказал Родионов, приоткрыв один глаз.
— У меня пистолетика нет, — заметил Волгин, глядя в потолок. — Что делать?
— Возьмешь у участковых автомат.
— Пока огнеборцы приедут, станет совсем темно. Что ж, может что-нибудь путное и получится.
— Родионов! — одернул ББ. — Хватит скулить. Иди, проинструктируй остальных. Чтоб под дверь встали и под окна с той стороны, мало ли чего сбросить попытаются. Шагай! И автомат не забудь прихватить.
— Рано суетимся, — вздохнул Родионов, но из машины вышел.
Красный, с белыми полосами ЗИЛ появился только через сорок минут. Натужно ревя мотором, он смял кусты, развернулся на детской площадке и встал у соседнего дома. Выскочившие из кабины пожарники принялись бодро разворачивать брезентовые рукава.
— Зачем нам бочка? — схватился за голову Волгин.
Подошедший незадолго до этого Родионов нетактично заржал.
Катышев скрипнул зубами и побежал разбираться с командиром расчета.
Привлеченные шумом жильцы вставали у окон, но в «нехорошей» квартире пока ничего не происходило: бандиты любопытством не страдали и на улицу не смотрели, занятые своим бандитским делом.
Знать бы, каким именно.
Зажглись первые фонари, и вернулся Катышев, злой и красный.
— У них всего одна лестница на весь город.
— И по ней уже кто-то лазает?
— Не смешно.
— Опять ждем?
— А у тебя есть другие варианты?
— Оставить им повестку.
Зашипела радиостанция. На связь вышел один из участковых, стоявших в подъезде:
— Ну чего, вы скоро?
— Услышишь.
— У меня, между прочим, уже рабочий день кончился.
Дошедший до точки кипения Катышев обложил делового старлея такими матюгами, что не только у него, но и у тех, кто прослушивал милицейскую волну в радиоцентрах главка и ФСБ, у газетчиков и телевизионщиков, искавших в эфире «горячие» новости, завяли уши.
— Зря ты так, Василич. Только внимание привлечем.
— Уже привлекли. «Буря в пустыне», бля! С блеском мигалок, но без сирен, во двор вкатились два патрульных автомобиля.
— А эти куда?
Родионов ржал, не переставая.
— Пускай, хуже не будет. Откуда-то возникла «скорая помощь», встала вплотную к УАЗам. Белые халаты и серые бронежилеты сошлись вместе, перекурили; медсестра осталась с постовыми, врач вернулся в «рафик» и стал читать журнал.
Проблесковые маячки на крышах трех машин работали, не переставая. Посмотрев на это дело, врубил свою мигалку и водитель «пожарки».
— Интересно, они сами что-нибудь понимают? — спросил Волгин.
Катышев смотрел остекленевшим взглядом и тихо ругался.
— Шел четвертый год войны, — сказал Родионов.
— За дверью шевелятся, — сообщил участковый из подъезда. — Что мне делать?
— Улыбайся, — посоветовал Катышев, выходя из ступора.
Когда ожидание стало совсем невыносимым, появилась пожарная лестница. Все проявили активность, даже врач «скорой помощи» вышел, чтобы принять участие в совещании. Его отправили обратно. Медсестру, успевшую подружиться с комвзвода ППС, оставили.
За окнами сорок второй квартиры все было спокойно.
— А они еще там? — усомнился кто-то из оперов.
— Не залезешь — не узнаешь, — отрезал Катышев и выдал Волгину куртку от спецкомплекта «Тень» с яркой надписью «Милиция» на спине. — Одень, пойдешь первым.
— Мне к ним что, задом поворачиваться, чтобы они прочитали?
— Звуком представишься.
— Ты хотел сказать, голосом?
В кухне «сорок второй», до того темной, зажегся свет, и все затаили дыхание. Дважды на занавески легла тень, и во второй раз все разглядели, что человек держит в руках кастрюлю.
— Кипяток готовят. Или смолу.
— Спасибо, друг, — Волгин похлопал незнакомого коллегу по плечу и облачился в «Тень», специально разработанную для операций в условиях ограниченной освещенности; бронежилет, как и прежде, он надевать не стал.
Лестница медленно поднималась к окнам четвертого этажа.
— Как только увидите, что мы подошли, начинайте ломиться в дверь, — отдал последнее указание Катышев и истово, с размахом, перекрестился. — Э-эх! Пошли.
Казалось, что лестница сделана из проволоки. Она гнулась, раскачивалась, скрипела в сочленениях. С детства боявшийся высоты Волгин старался не смотреть вниз, но взгляд то и дело цеплял кусок двора, плоские, задранные кверху лица оставшихся, быстро уменьшавшиеся в размерах крыши патрульных УАЗов, а до окна оставалось еще так далеко…
Позади Сергея тяжело, но неумолимо, как рок, двигался Катышев.
Волгин промахнулся ногой мимо ступени, и сердце оборвалось. Медленно, очень медленно он нащупал стопой перекладину и замер, задержав дыхание.
— Сергеич, — донесся шепот ББ, — Сергеич! Все нормально, ты слышишь меня? Все о'кей.
Если голова кружится — пристегнись наручником, передохни. Чего ты, здесь же невысоко! У тебя, наверное, еще голова от сотряса не отошла. Дыши глубже и вниз не смотри. Все нормально будет.
Дымка в глазах растаяла. Что-то мешало, било по нервам. Повернув голову, Волгин увидел, что приложился щекой к запястью, на котором громко тикают часы. Когда стрелка прошла четверть круга, он полез дальше.
Осторожно поднял голову над подоконником и через щель в занавесках посмотрел в комнату.
В дальнем углу, привязанный к подлокотникам, сидел в кресле пожилой мужчина в толстом свитере и джинсах. На лбу у него была ссадина, из угла рта к подбородку протянулась дорожка запекшейся крови.
На диване, выставив в сторону окна обтянутый зелеными спортивными штанами зад, лежал парень с короткой стрижкой, белобрысый, кажется, один из тех, с кем встречались в овраге. Парень листал журнал.
Волгин встал на ступеньку выше.
— Что там? — прошептал Катышев.
— Идиллия.
В дверь квартиры позвонили. Белобрысый встрепенулся, сел, нашарил под диваном кроссовки. Вошел второй — невысокого роста, плотный, в футболке с портретом Бэтмена.
О чем они говорили, было не слышно.
Снова раздалась трель звонка, потом по железу громыхнули ногами.
Парни открывать не собирались. Белобрысый нервно закурил, «Бэтмен» почесал брюхо и подошел к окну.
Наверное, решил взглянуть, что происходит во дворе.
Потрясение его было велико.
«Бэтмен» попятился и замер, парализованный.
Сделав страшное лицо, Волгин упер ствол автомата в стекло. О высоте он больше не думал.
Команда была понятна без слов, и «Бэтмен», лишенный воли, открыл створки окна.
— Ты чего? — весело удивился белобрысый, шнуруя кроссовки.
«Бэтмен», горестно пожав плечами, отошел в сторону.
Волгин перемахнул подоконник; следом за ним, раскорячившийся как краб, в проеме окна возник Бешеный Бык.
«Бэтмен», неотрывно глядя на автомат, просеменил в угол.
Белобрысый выпрямился возле дивана. Он еще мало что понимал.
— Работает УР! — громыхнул басом ББ и прыгнул.
Его полет был невысок, но страшен по силе разрушительного воздействия. Коленом согнутой ноги он въехал белобрысому в грудь, и белобрысый ушел в аут.
Ста пятнадцатью килограммами веса Катышев потряс рассохшийся паркет, крутанулся на спине, выделывая нечто среднее между кун-фу и брейк-дансом, отколол еще один кульбит и, оказавшись перед сжавшимся «Бэтменом», с такой силой вогнал кулак ему под ребра, что даже Волгину стало больно.