Глава 7
Май 1999 года.
Москва.
Ответственный сотрудник Правительства России по связям с концерном «Бастион» Семён Фирсов был в ярости. От «Бастиона» поступило короткое сообщение, что первый россиянин, отправленный три года назад на Адалию по программе «Альдебаран» благополучно вернулся. И всё!
Фирсов, как только получил эту информацию, тут же передал её Президенту и Премьер-министру России, а также своему куратору из Посольства США. В первых двух случаях не было никакой ответной реакции. Зато ЦРУ-шник потребовал максимально развёрнутый отчёт, включая имя и фамилию, фото и полную стенограмму всех бесед с возвращенцем.
Но как эти данные получить, если «Бастион» - автономное формирование, на законных правах имеющее монополию на эту информацию?
Он немного успокоился и набрал Клюева.
- Виктор Васильевич? Фирсов беспокоит. Руководство государство недовольно скудной информацией, которую вы предоставили по вернувшемуся с Адалии. Нельзя ли получить все данные?
- Нельзя, и вы это сами знаете.
- Но Президент будет недоволен.
- Тогда пусть сам свяжется со мной, и мы этот вопрос решим. Разговор окончен!
Фирсов выматерился и стал думать, что делать дальше.
Резидент ЦРУ в Москве Джебедайя Вилкинсон сразу же переправил полученную информацию в Лэнгли. И вскоре оттуда пришёл довольно странный ответ. Ему предписывалось приложить все усилия для получения всей возможной информации по вернувшемуся россиянину. В то же время было приказано вести себя крайне осторожно, и не предпринимать никаких активных действий. В США также знали о запрете Адалии на любое давление на ветеранов и не хотели узнать, чем нарушение этого запрета может для них обернуться.
Чуть позже эта информация попала в руки и других разведок мира. И во всех случаях резиденты в России получили примерно такие же рекомендации от своего командования.
***
Волгоград.
В аэропорту Волгограда меня встречали мать с отцом. За три года они практически не постарели. Я подошёл и обнял их обоих. Мама тихо всхлипнула: «Вернулся!».
- Здравствуйте, мои родные! Я очень рад вас видеть. Поехали домой, а? – сказал я и добавил. - Только не спрашивайте, где я был и чем занимался. Всё равно не отвечу.
- Понятно, под подпиской, - солидно сказал отец, вышедший в отставку в чине майора с должности зампотеха скадрованного полка и с тех пор работавший начальником отдела кадров небольшого заводика по производству оконных рам и дверей из древесины. А недавно купили немецкую линию и стали делать модные стеклопакеты и окна/двери из металлопластика. Мать трудилась там же в бухгалтерии.
Подошли к автостоянке.
- О, у тебя новый броневик, - улыбнулся я, когда батя открыл багажник автомобиля «Москвич 21412».
- Забавная лайба, - ответил он. – Украли у кого-то и сделали по-нашему. Так бы цены ей не было: кузов продуманный, салон удобный, клиренс высокий. Но движок воткнули москвичёвский, еле тянет, а общее качество такое, что больше 150 километров без поломок проехать не может. Вот чиню потихоньку, ещё и запчасти в вечном дефиците.
Погрузились и поехали в город. Я сел на заднее сиденье и обнял маму.
- Ну как вы тут?
- Благодаря твоей материальной помощи и ремонт сделали, и машину поменяли, и сами не бедствуем. Спасибо, сынок.
- Да ладно. То ли ещё будет.
- Не женился? Это, я думаю, не секрет?
- Нет, и пока никого подходящего не имею.
Дома мама накрыла стол, которого хватило бы на взвод голодных новобранцев. Чокнулись, выпили по первой, закусили.
- Чем заниматься-то будешь? Дальше служить, или на гражданку? Может в институте восстановишься? - спросил отец, немало пострадавший от армейских реформ последнего десятилетия и именно из-за них ушедший в отставку.
- Займусь бизнесом.
- Это же опасно. Бандиты, рэкет, менты продажные, кидалы повсюду.
- Вроде нашёл надёжную крышу, в обиду не дадут. Да и сам я поднабрался опыта и силёнок.