— Можно Сашу. Саша у телефона. С кем я говорю?
— Ну знаете, Александра Родионовна… Это просто некрасиво с вашей стороны, — обиженно сказали на другом конце провода. — Когда нужно было выручать вас из участка, вы узнали меня по первому слову…
— А, Сережа… — Я подавила зевоту. — Извините, я думала это кто-то другой. Вы что-то хотели?
— Надо встретиться. Прямо сейчас. В мороженице на Садовой. Понимаю что сейчас вечер, и вы устали, но дело не терпит отлагательств.
— Хорошо, — ответила я. — Это называется «с вещами на выход». Сейчас возьму вещи и выйду.
— Не городите чепухи. Я жду.
Он повесил трубку, а я поднялась со стула и вяло переоделась. Странно: я так боялась этого звонка, а когда он последовал, не чувствовала ничего, Кроме усталости и равнодушия. Кого волнуют такие незначительные мелочи? Мир теперь делился для меня на две неравные части. Одна — крошечная, едва заметная, но тем не менее обладающая досадной способностью постоянно путаться под ногами, включала повседневную жизнь, работу в лаборатории, квартиру, улицу, город и прочую ерунду. Другая — огромная и сияющая, как широкоформатный экран, когда смотришь на него из первого ряда, состояла из четырех всеобъемлющих слов: «Я-Люблю-Тебя-Слышишь».
Когда я застегивала босоножки под пристальным взглядом собаки Бимы, из гостиной выглянула мама:
— Сашенька, уходишь? Когда вернешься?
— Скоро, мамуля. Это тут, недалеко, в мороженице. Нужно повидать кое-кого.
— В мороженице? Зачем? Если это мальчик и он стесняется, я могу закрыться и не выходить…
После разрыва с Лоськой мама сильно переживала мое затянувшееся одиночество. Я подошла и поцеловала ее в лоб.
— Мамуленька, ты живешь в прошлом. Те мальчики, которые сейчас подходят мне по возрасту, давно уже не стесняются мам своих подружек Честно говоря, они уже вообще ничего не стесняются…
— Ладно, — вздохнула мама. — Может, заодно выведешь собаку? В эту мороженицу пускают, там буфетчица моя клиентка. Вернее, ее пуделек
Бимуля, конечно, тут же вскочила и, урча, принялась носиться по коридору из конца в конец. «И в самом деле, — подумала я, — отчего бы не взять с собой собаченцию? Я ведь ей обещала сотрудничество в области киллерского ремесла: она вынюхивает, я исполняю… А слово надо держать — особенно если оно зафиксировано на милицейской прослушке».
Сережу я увидела еще на подходе к мороженице, в окно. Шел десятый час вечера, и в помещении, кроме Свиблова, сидела только одна случайная парочка влюбленных школьников, неизвестно почему застрявшая именно здесь, и именно в то время, когда весь город гуляет по набережным. Когда мы с Биму-лей ввалились внутрь и, кивнув знакомой буфетчице, гордо проследовали к угловому столику, оперуполномоченный не смог скрыть своего изумления.
— Вы полны неожиданностей, Александра Родионовна. Вот так, с собакой…
— Что это вы перешли на имя-отчество, Сережа? — поинтересовалась я. — Можно по-прежнему — Саша. Или мы теперь в ссоре? Ну, не узнала вас по телефону, извините. А надо узнавать? Мы ведь пока не дроля с дролечкой, правда?
— Пока нет, — усмехнулся он. — Но зачем вы привели с собой пса?
Я погрозила оперуполномоченному пальцем.
— Во-первых, это не пес, а честная сучка. А во-вторых, специальных указаний о неприводе собак не было. Вот я и привела. Считайте ее моей помощницей. Доктором Ватсоном. Бимуля, ты ведь не откажешься быть доктором Ватсоном? Зарплата — сосиска в неделю.
Бима, уже устроившаяся под столом, протестующе стукнула хвостом об пол. Размер оклада ее явно не устраивал.
— Какое мороженое предпочитаете? — спросил Свиблов.
— Предпочитаю клубничное. Но тут у Антонины Васильевны только сливочное и крем-брюле… А впрочем, гулять так гулять! Если уж мы играем в барышню и кавалера, то возьмите мне, Сережа, сто граммов рислинга. И полпачки печенья «Дружба» для доктора Ватсона. Эта дружба вам жизненно необходима, поверьте… — Я заговорщицки наклонилась над столом. — Кто-кто, но мы-то с вами хорошо знаем, насколько информативными бывают мои беседы с этой, извините за выражение, сукой.
Бима снова протестующе стукнула хвостом. Свиблов отошел к буфету, а я наклонилась к собаке и потрепала ее за ухом.
— Слушай, Бимуля, кончай возражать хозяйке. Мы должны выступать единым фронтом. В ответ на мои слова ты можешь только восхищенно повизгивать. Зато когда говорит он, позволяется время от времени порычать — негромко, но внушительно. Поняла?
Собаченция ответила грустным взором.
— Куда ты меня притащила? — упрекали ее глаза. — Почему я лежу на этом грязном полу, вместо того чтобы гулять вдоль канала, обнюхивая тамошние столбики и деревья? Тебе не стыдно?