– Кстати, – вздохнула Елизавета, – мы как-то не говорили об этом… Но у меня есть сын. Надеюсь…
– Погоди, ты к чему это?
– Как к чему? Ведь ты сказал, что мы с тобой распишемся. А Саша – мой сын, поэтому, разумеется…
– Конечно, – не дослушав, кивнул он. – И что дальше-то?
– Надеюсь, ты будешь ему хорошим отцом…
– Что касается этого, то тут есть проблема. Ему уже двенадцать, он знает настоящего отца и наверняка будет с ним встречаться. Но я постараюсь быть ему другом, – пообещал Михаил.
– Где Илья Степанович? – раздраженно спросил вошедшего длинноволосого парня коренастый пожилой мужчина. – Какого черта он…
– Уехал в Вологду, – не дал закончить ему тот, – вместе с адвокатами. Как я слышал, хочет прибрать все себе. Акции Лапина сейчас ничьи, а у Ильи Степановича вроде как имеются какие-то бумаги, которые подтверждают, что он имеет право на эти акции.
– Хитер бобер! – усмехнулся пожилой. – Неужели думает, что умнее всех? Вот что, как только вернется, я должен знать, где он находится и что делает. Ясно?
– Понял, – кивнул парень. – Мне Рыжик говорил, что они завтра вернутся.
– Значит, Илюша решил воспользоваться ситуацией, – пробормотал пожилой. – Ну что ж, не думаю, что это понравится остальным. Лапина убрали, а сейчас начнут убирать друг друга. Я давно этого ждал, поэтому и не ввязывался в дележку. Как только возникло совместное мебельное производство и продукция начала пользоваться спросом, я понял, что надо ждать раздела. И знал, что скоро кто-то погибнет. Вот оно и началось… Я должен знать об Илье все, – повторил он.
– Я помню, – кивнул парень.
– Настя, – вздохнула седоволосая пожилая женщина, – где ты постоянно пропадаешь? Уже час ночи. А ты…
– Извини, мама, – тихо ответила та, – меня попросили задержаться, я и осталась. Сейчас с деньгами у нас очень плохо. А Толику нужно одежду купить, да и игрушки тоже.
– Но ты угробишь себя, – покачала головой мать. – А…
– Нам нужны деньги, – перебила ее дочь. – Ты же знаешь, что у нас забрали все.
– Господи, – прошептала мать, – неужели ничего нельзя сделать? Ведь есть суд, есть…
– Ничего нет! – воскликнула Настя. – Разве ты не поняла?! Ты живешь еще тем временем, когда такое было бы невозможно. А сейчас… – Не договорив, она всхлипнула.
– Да… Вот не послушала ты меня, вышла замуж за Вячеслава, и смотри, что теперь выходит. Почему он не сказал, что у него дочь имеется?
– Мама, ведь я на четвертом месяце была, когда мы свадьбу сыграли. А о дочери он и не говорил. Узнала я об этом от его сестры Гальки. Стала Славку упрекать, а он хохочет: детей у меня по России знаешь сколько? А жена одна – ты, самая любимая.
– Так что же он, супостат этакий, ничего не оставил самой любимой и собственному сыну? Вот ты и оказалась у разбитого корыта. Как еще квартиру-то не забрали?… Хотя это что-то вроде общежития по обстановке – две кровати и стол. Ну, комод старый, который мы тебе с отцом привезли…
– Папа как? – спросила Настя.
– Да как, – махнула рукой мать, – злится. Поезжай, говорит, к нашей бизнес-леди. Мы когда прознали, что муженек твой из новых русских, ну отец тебя и стал так называть…
– А сама бы ты не поехала? – Настя поцеловала мать.
– Ну как не поехала бы… Ведь мы с отцом волнуемся, как ты сейчас тут одна с Толей, вот и решили, что надо побыть с тобой. Ведь домой ты ехать не хочешь…
– Что я в деревне делать буду? Никакой работы там сейчас нет. Ну пойду я учительницей. Да и то навряд ли. Учителей сейчас хватает. Конечно, не те, какие нужны, но все-таки деньги… А Толю я вытяну.
– Отец так и говорил – не поедет Настена назад. Из-за сына не поедет. В общем, мы тебе каждый месяц будем высылать по тысяче рублей. Ну и мясо, картошку, остальные овощи. А почему ты в учительницы не идешь? Ведь закончила институт.
– Сначала Слава не дал работать. А теперь не берут. Я пробовала. Правда, к сентябрю вроде обещали место, но кто знает… Хорошо еще, в ларьке работа нашлась.
– Отец все боялся – Настена, наверное, и работать отучилась.
– Не отучилась. – Горькая улыбка скользнула по Настиным губам. – И слава тебе Господи, – перекрестилась она.
„Видать, тяжело тебе, доченька, – мысленно обратилась к ней мать, – раз креститься начала. В Бога верят, когда уже совсем худо“. А вслух спросила:
– Толик, наверное, отца-то часто поминает?
– Да я бы не сказала… Славка ведь не очень-то сына вниманием баловал. Игрушки, бывало, дарил. И то нечасто. Только деньги давал.
– А в милиции что говорят? Найдут этих извергов или нет?
– Не знаю. Хотя их и искать не надо. Они как жили, так и живут по-прежнему. На похороны явились, и все. Денег, правда, дали – две тысячи евро. И на том спасибо. Убили, но денег дали! – со злостью сказала Настя.
– Перестань, дочка, – заволновалась мать. – Ты откуда знаешь, что…
– Славка говорил, – перебила дочь, – что прекратит все их дела, связанные с криминалом. Ну, с уголовщиной, – увидев непонимающий взгляд матери, пояснила она. – Вот и убили его.
– Ты наверняка не знаешь и не говори, а то накликаешь беду. Пожалей хоть сына. Мы с отцом, ежели с тобой что случится, долго не протянем. И кому он нужен будет?
– Поэтому и молчу. И давай, мама, об этом больше не говорить.
– Найди себе мужика хорошего, путного. Ведь ты молодая, красивая… да и сын твой для нормального мужика не помеха. А Славка твой, прости Господи, – мать перекрестилась, – непутевым мужиком был. Ведь даже не обмолвился, что у него дитё имеется. И чего бы не сказать?
– Не знаю, – чуть слышно отозвалась дочь.
– А уж баба эта, его бывшая, ох и стервоза, чуть не кинулась на тебя. А точно…
– Точно! – видимо, догадавшись, какой последует вопрос, сердито воскликнула Настя. – Мама, давай не будем об этом. Я устала и хочу спать.
– Помоги тебе Господь, – перекрестившись, вздохнула мать.
– Хрен его знает, – недоуменно проговорил Сысоев, – куда Толька подевался. Нет нигде ни водителя, ни машины. Чертовщина какая-то…
– А еще мент! – усмехнулся худощавый майор милиции. – В нашем деле на чертей не валят. Заявление у тебя есть?
– Да кто будет заявлять-то? – отмахнулся капитан. – Он обещал приехать и какие-то документы привезти. Из-за них, говорил, можно на убийц брата выйти. Я с Суровцевым договорился. Ждали-ждали, а его нет и нет. Я всех обзвонил. С лесоповала ответили, что водитель с Лапиным уехали. Какие-то трое приезжали и встревожились, когда о документах кто-то из лесорубов проговорился. Но там еще и деньги пропали. Лесорубы, конечно, не валят это на Лапина, но совпадение настораживает.
– Тогда ищи в болотах, – сказал майор. – Сколько там душ загубленных, один Бог ведает. Конечно, дело тут не заведешь. Но, насколько я помню, Толик Лапин твой товарищ. Значит, ты и должен выяснить, что с ним случилось.
– Да понимаю я, что должен, – поморщился капитан. – Я же и уговорил его эти бумаги Суровцеву привезти. Наверное, кто-то узнал об этом…
– Верно мыслишь, – одобрительно проговорил майор. – В этих делах лесных много всего наворочено. Да и люди за этим стоят серьезные. И знаешь, никто на себя за какие-то две-три тысячи баксов груз брать не станет, чтоб лес через границу пропускать. Так что найти ты Лапина, конечно, обязан. Но прикинь сначала свои возможности. Материала у тебя, чтобы уголовное дело завести, пока ноль. А разговоры о бумагах, то есть о компромате на компаньонов братьев Лапиных, всего лишь слова. Конечно, если ты найдешь труп Анатолия, тогда дело другое. Но видишь ли, капитан, в таких делах трупы обычно прячут для того, чтобы их не находили. Ведь после преступления, как правило, заводится дело и очерчивается круг подозреваемых. А раз тела нет, то и чертить нечего. Так что найдешь тело – начнется дело, – невольно срифмовал он. – Но в этом случае у тебя есть шанс тоже трупом стать. Начнешь искать – наверняка станешь мишенью. Одного Лапина убили – ну, как говорят, он убит в пьяной драке… – Майор усмехнулся. – Тех, кто его убил, взяли. Но их хозяева обещали, что даже до суда дело не дойдет. Через пару месяцев в дурдоме будут, а через год станут в кабаках бабки просаживать. Все так и получится. В дурдомах нашпигуют их лекарствами, и до свидания. Сразу, может, и не помрут, но умом точно тронутся. И даже если они еще до того, как начнут дуреть, попытаются явку с повинной сделать, то кто дуракам поверит?… Забили старшего Лапина, конечно, не те, кого взяли. И московские коллеги наши это понимают.