-- Положи себе осьминогов, Ваня, -- посоветовал Нестеров, -- и вон еще, кажется, лягушки маринованные: очень помогает при высокогорных восхождениях.
-- Это не по мне, -- брезгливо сморщился тот, -- я лягушек ненавижу, фу, аж передернуло. Это у меня с детства рефлекс, как увижу лягушку в траве, так ору не своим голосом. Из-за этого и в лес перестал ходить за грибами. А для чего, ты говоришь, лягушки?
-- Для крутого восхождения. Когда новое звание-то получишь?
-- Это тоже не по мне, мне и так хорошо: без лягушек и без званий. -- И кивнул кому-то: -- Здравствуйте, Владимир Борисович.
По другую сторону стола возле полуштофа с кальвадосом примостился, опекаемый своей очаровательной супругой -- нотариусом Еленой, Владимир Зимоненко, один из московских правозащитников.
-- Что, Владимир Борисович, рассольчиком балуетесь? А вот тут талантливый юрист используется не в полную силу, -- сказал ему Нестеров.
По мере наполнения желудка у него наконец-то устанавливалось хорошее настроение. Анна Михайловна целый день морила его голодом, почему-то решив, что мужу надо срочно худеть. На самом же деле, она занималась собой, и ей было не до готовки обеда.
-- Коля, остановись, -- советовала она шепотом, наклонясь к уху мужа, -- пойдем лучше пройдемся.
-- Нет-нет, Анна Михайловна, позвольте мне, -- в три приема воскликнул Зимоненко, -- пусть эти увальни тут побеседуют, для того и бомонд.
Он вывел собственную супругу и Анну Михайловну одновременно в центр площадки, а Нестеров, проводивший свою с улыбкой облегчения, отметил, что на его супругу обращают внимание: сегодня она была не только сногсшибательна внешне, но и обаятельна в общении. От нее исходило что-то притягательное: лучистый взгляд, затаивший любовь и благодарность, спокойствие и веселость.
-- Кстати о лягушках, -- сказал "снежный человек", -- мне тут дело одно дали. Никак не разберусь: по каким полкам там разбросан состав преступления. Похоже, у тамошних следаков в голове -- как в шкафу моей дочери.
-- У каких это "тамошних"? -- поинтересовался Нестеров.
-- В Новый Уренгой из Москвы прилетел самолет. В самолете сразу после выгрузки пассажиров обнаружен труп.
-- Надо же, как интересно! -- пошутил Нестеров.
-- Не смейся, труп залез на полку, что над сиденьями, в одном из салонов.
-- Сам?
-- Никто не знает.
-- Я знаю, -- твердо сказал Нестеров.
Снегов с надеждой уставился на него.
-- Не сам, -- продолжал генерал ФСБ. -- Сами трупы по полкам не шастают. Значит, запихнули. Или заставили залезть, а потом прибили.
-- В том-то и дело! Никто его никуда не прибивал: сам умер.
-- Что ж, бывает, -- усмехнулся Нестеров. -- Моя кошка перед родами в духовку залезла, ее как раз проветривали. Там и котята родились.
-- Здесь родилось кое-что почище, -- упредил Снегов, раздирая свой заросший подбородок, поскольку подшерсток его вспотел: в зале становилось душно. -- Этого вынули, а ему в ногу змея впилась и смотрит: а, каково? Все визжат, а прокурор тамошний со страху в воздух стрелять стал, самолет повредил.
Нестеров неожиданно положил свою ладонь Снегову на плечо:
-- Повтори, что ты сейчас... Змея?! Змея! -- заорал он вдруг, и тут же послышалось несколько женских взвизгов (нельзя забывать, что женщины тоже бывают юристами), а пара тел так и вовсе рухнула на пол.
В зале как-то резко посвежело, потому что народ схлынул, люди создали пробку в дверях, но подпирающие сзади, боясь, что змея уже подползает к ним, поднатужились и выдавили всех желающих на улицу. Как же мы любим природу!
От оркестра остался один глуховатый барабанщик. Зимоненко вернул Анну Михайловну мужу, но тот все еще тряс Снегова за лацканы пиджака:
-- Это же моя змея, Ваня! Да что они, по всему Внукову расползлись, что ли? Человек погиб от укуса змеи?
-- Вроде нет, вроде от инфаркта.
-- Ну, это просто инфаркт змею опередил! Давай-давай, поехали, -Нестеров обернулся и удивился: -- О, а где ж народ-то весь?
В этот момент к Нестерову подошел еще один человек в отлично сшитом костюме. Это был старый знакомый Николая Константиновича по тем делам, которые он расследовал в Азейрбайджане лет десять назад.
Человека в безукоризненном костюме звали Гасан Борисович Мирзоев, был он президентом Гильдии российских адвокатов и, казалось бы, по роду своей деятельности должен был бы вызывать у следователя Нестерова ревнивые чувства, но подошедший был так обаятелен, да еще таким виртуозом своего дела, что даже когда еще до суда разваливал лучшие нестеровские, выстраданные им и его управлением дела, -- даже тогда вызывал восхищение.
-- Привет, Гасан, -- сказал Нестеров.
-- Здравствуй, Колечка, -- Гасан Борисович одарил присутствующих своей доброй, застенчивой улыбкой, -- вот что я подумал, ты какой-то истерик стал, про змей на весь зал кричишь. Правительство распугал. Никого в зале не осталось. Ты -- странный человек. Слушай, я не понимаю: может, тебе от государевой службы на покой пора, переходи-ка ты ко мне в Гильдию. Адвокатом будешь. Пора тебе людей защищать. О душе не думаешь.
Нестеров никак не ожидал такого поворота разговора: от рептилий -- к тихому столу адвоката.
-- А ведь Гасан Борисович прав, -- сказала мужу Анна Михайловна, ясно представившая себе прелесть и одновременно близкую реальность спокойной жизни, -- ты позвони ему, пригласи к нам в Переделкино... Новоселье все же у нас...
-- С удовольствием, но он теперь улетает в Карловы Вары. Помнишь, мы там были? Карлови-Вари, Карлсбад, бальнеологический курорт на западе Чехии. Производство фарфоровых и хрустальных изделий. Ежегодные международные кинофестивали... А в Переделкино... конечно.
Неожиданно Нестеров задумался. Переделкино -- история крови русской интеллигенции. Да и место проклятое. Переделкино. Историко-культурный заповедник, известен с XV века, со времен Ивана Грозного, произведшего "передел" в этих местах, оскопив всех мужчин, которых удалось найти опричникам. Гнев был вызван народными волнениями в честь того, что-де царь не по Божьей воле действо делает, женится прелюбодейно. Писатели, исчезнувшие здесь в сталинские времена, вызывают желание написать о них. Вот он, Нестеров, выйдет на пенсию и займется историей настоящей....
И почудилось ему видение, как его, рыцаря в латах, несет на себе хрупкая Анна Михайловна, когда-то актриса, потом домохозяйка, домохозяйка, домохозяйка...
В машине, которую вызвал Нестеров, Снегов попробовал уточнить: неужели генерал стал разводить змей? И почему они от него разбежались? Что, плохо кормил? А почему он их распустил до такого безобразного поведения в общественном транспорте?
-- Ты знаешь, Коленька. Ты только успокойся, вернут тебе твою змею. Но она, может быть, и не твоя. Там рядом с трупом ехала учительница биологии, везла из Москвы живность всякую. Мы проверили. Она и в аэропорту с этой жертвой авиации была. Но там еще два трупа, потому что второй ее сосед по самолету оказался матерым убийцей.
-- Погоди, Ваня. У меня сейчас будет нервный срыв, и я тебя задушу в состоянии аффекта, уже подступает. Какая учительница? Она что, тоже на полке летела?
-- Нет, она летела с трупом, пока он еще был гражданином России. У нее в сумочке найден его паспорт. Самолет Ил-86, имеет три ряда в салоне, в каждом -- по три места. Третье место занимал преступник. Теперь понял, нет?
-- Живи пока, дружище, -- буркнул Нестеров.
-- Ну вот. Учительницу задержали. Второй ее сосед по самолету, Искольдский, показался сперва к делу не причастным. Следователь пошел к нему домой, беседовал. На другой день оказалось, что он беседовал с тем, кто летел в самолете, но это был не Искольдский. Искольдский никуда не летал. У него два месяца назад исчез паспорт. Короче, следак говорил с убийцей. И выяснилось, что настоящий Искольдский в это время был убит и лежал с такой же убитой своей женой в собственной ванной. А убийца...