-- Понял, понял -- разговаривал со следователем, выдавая себя за Искольдского. Зачем ему это понадобилось?
-- Должно быть, хотел кое-что узнать о своем ужаленном соседе. Так что к этому делу причастных трое: один -- жертва, второй -- убийца, третий -учительница, то ли сожительница, в чем она призналась, то ли соучастница, в чем она не призналась, хитрая.
-- Да учительница-то при чем, если это моя змея?!
-- Коля, -- наконец-то вмешалась Анна Михайловна, плотно прижатая мужем к левой дверце заднего сиденья и постоянно размышляющая: стоит ли вмешиваться в разговор при шофере, и наконец не выдержала, -- во-первых, отодвинься, во-вторых, признайся: ты что, на даче змей разводишь, что ли?
Нестеров понял, что его абсолютно никто не понял.
-- Ну, Анюта, ну, милая, ну, я тебя прошу! -- взмолился он. -- Ну, скажи, я что, похож на наркодельца? У меня в производстве дело об обнаружении в аэропорту Внуково баула с сотней змей, которых используют для производства наркотика ВС-231, самого модного в подпольных притонах Москвы. Из яда этих змей, с добавлением их высушенного и перемолотого мозга, и делают этот наркотик. Один грамм его стоит, как три наших дачи.
-- Ну, это недорого, -- заметила Анна Михайловна.
-- А почему я-то ничего не знал об этом деле? -- удивился Снегов.
-- Да потому, что с самого начала решили, что это дело ФСБ, еще когда не знали о назначении змей. Решили, что диверсия, теракт, вот и вызвали сразу дежурную группу нашего управления.
-- Бреющий полет...
-- Ага, стригущий лишай...
Оба рассмеялись, прекрасно поняв друг друга.
Анну Михайловну забросили домой, потом Снегов забежал к себе в управление, взял все, что у него имеется по делу, и уже вместе поехали вверх, на Лубянку.
Нестеров так любил свой светлый, обитый настоящим темным полированным дубом кабинет, что рвался туда каждую возможную минуту. Говорят, в нем когда-то сидел Загорский -- видимо, совестливый человек, единственный высокорангированный чекист, застрелившийся от созерцания строящего Сталиным советского государства. К его чести Нестеров всегда относил тот факт, что когда ВЦИК принял решение об уничтожении Троице-Сергиевой лавры, Загорский со своими сотрудниками не выполнил приказ о минировании и ликвидации великого ансамбля, отстреливался до последнего патрона от стрелков НКВД. Последний патрон он выпустил себе в сердце.
А далее, как и положено в СССР, команду Загорского полностью расстреляли. А его именем назвали город Сергиев Посад, но и ансамбль был сохранен. До недавнего времени в Подмосковье был город Загорск, потом восстановили, как было раньше...
В коридорах ФСБ было пусто, лишь некоторые такие же вот трудоголики, Водолей их возьми, выглядывая из своих кабинетов, приветствовали Нестерова и Снегова.
Обстановку в кабинете помогала подбирать Анна Михайловна. Когда Нестеров получил должность и этот кабинет, он привел сюда жену и, сильно выпячивая грудь, представил на обозрение все сорок восемь квадратных метров рабочей площади, не считая приемной и закутка для отдыха.
Теперь он сидел как раз в этом излюбленном уголке на мягком низком диванчике, повторно расспрашивая Снегова об обстоятельствах уренгойского дела.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ТОЛЬКО НЕ ЭТО
1
Три дня назад в аэропорту Внуково работники наземных служб обнаружили невостребованный багаж в зале прилета рейса Каир -- Москва, который совершил, как обычно, Ил-86.
Поскольку перелет был международный, пассажиры шли через пограничный и таможенный досмотры. Прилетевших пассажиров долго держали в отстойнике, пока багаж перевозили из самолета в здание аэропорта. Потом вялые, утомленные граждане всей своей интернациональной массой осадили пограничников и были переправлены в другой отстойник, уже перед таможенным барьером.
Медленно и неохотно заработал наконец-то конвейер.
Старая, зачем-то прикрытая черными резиновыми полосами амбразура стала выплевывать вещички загорелых курортников и гостей столицы в белых египетских шароварах. Потихоньку, на втором часу ожидания, пассажиры проходили таможенный коридор и растворялись в пестрой толпе на площади перед зданием аэропорта. Никаких проблем с египетским рейсом не возникло. Если не считать того экзотического вида, которое производили в эту мерзопакостную ноябрьскую погодку еще пышущие жаром Африки смуглые тела прилетевших.
Обслужив рейс, таможенники в составе четырех офицеров -- двух молоденьких девушек с чистыми красивыми лицами и двух таких же ярких, но мужественных, парней, выключили оборудование пропускного пункта и направились в свое помещение в здании аэропорта. Одна из таможенниц увидела, что на подиуме для багажа плавает по кругу большой пухлый баул из грубого дерматина. Он был похож на толстяка, развлекающего себя катаньем на карусели, но уже измученного этим развлечением. Клава Катаева подошла к ленте, дождалась, пока сумка подъедет к ней. Попыталась стащить ее на обочину, да не тут-то было. Сумка оказалась неподъемной. Она буквально вырвалась из рук Клавдии, сломав ей ноготь.
Со второго раза, все вчетвером, они наконец-то вытянули улов на берег. Повертели бирку с указанием рейса, прикрепленную к ручке.
-- У нас все прошли? -- спросил старший бригады.
-- Все вроде, вот списки.
-- Уточнить надо.
Пришлось Клаве расплачиваться за свою внимательность -- связываться с бортом. Самолет стоял на дозаправке. Ему предстоял очередной рейс, но на сей раз в атмосферных толщах холодной родины.
Командир экипажа подтвердил еще раз, что пассажиров на борту не осталось.
Исаев принял решение: открыть баул, посмотреть: может, по вещам можно определить владельца. Молния поддалась с трудом. Тут же бригада заметила в сумке шевеленье, словно та вздохнула своими круглыми боками. Исаев, естественно, руку отдернул, отстранил своих широким размахом крыльев. Все дружно отпрянули от сумки.
А на ее поверхность уже выползала первая темно-серая тонкая змеюка. Вид у нее был настолько серьезный, что никто и не подумал пошевелиться или даже закричать. Исаев очнулся через несколько минут, когда из сумки во все стороны расползлось уже семь гадов.
Он включил рацию и вызвал подкрепление, сообщил о случившемся руководству. Руководство сочло происшествие не только дестабилизирующим работу аэропорта, но и прямо соответствующим его, руководства, пониманию террористического акта. Но все дело в том, что комната, которую наводняли и наводняли пресмыкающиеся всех мастей, не могла быть закрыта, то есть блокировать змей в багажном отсеке не представлялось возможным.
Дверей со стороны выхода в город это помещение не имело -- здесь стояли турникеты, и даже если их перекрыть картоном или другими ширмами, змеи преспокойненько могли их перемахнуть: медленно, но верно. Некоторые из них уже делали резкие выпады в сторону сбившейся в углу кучки растерявшихся людей.
-- Давайте отходить к своим, -- велел Исаев и осторожно пошел вдоль стены к выходу в зал ожидания. Он негласно представлял в аэропорту спецслужбы и, вспомнив старые фильмы о чекистах, преобразился.
Подоспевший наряд внуковского отделения милиции ходил вдоль турникетов и не знал, что делать.
Майор таможенной службы Федько наблюдал картину со стороны плотно прикрытых стеклянных дверей в глубине багажного отделения.
-- Вот что, ребята, -- наконец сказала Клава, -- во-первых, нужно позвонить специалистам по змеям: может быть, в зоопарк, а во-вторых, найдите несколько факелов и с этой стороны отпугивайте этих тварей, чтоб они не разбежались по всему аэропорту.
-- Правильно, -- согласился Исаев, обратившись к милиционерам, -давайте, ребята, быстренько.
-- Что бы тебе эту молнию сразу не застегнуть, Дима! -- укорила Клава.
Через час на место ЧП прибыла дежурная группа ФСБ во главе с Нестеровым. Змеи были собраны в огромный террариум, закрытый сверху крышкой с дырочками. Возле него крутился какой-то старичок в нарукавниках, умильно любуясь этими кишащими за стеклом черными, пестрыми, словно мозаичными, даже красными огромными червями.