Наташа испугалась жары и морского путешествия. Они даже были на грани ссоры, но Терехов понял, что Наташа не возражает против его одиночного плавания, и решил, что так будет даже лучше. Намечалась отличная компания.
На втором этаже их мини-рая в одноместном "люксе" жил старый знакомый Наташи по совхозу -- Никита. В свое время Наташа познакомила мужа с ним, как с бывшим однокурсником. Никита подружился с Тереховым, и тот сагитировал Никиту сперва в поездку на Кипр, а потом и в Египет. Двое "качков", так залихватски летающих по пляжу на своем "Ниссане", тоже были приняты в команду. Их девчонки -- обе рыженькие, живые, совсем юные -- должны были стать наживкой. Терехову и Никите требовалась парочка нимф, а эти две подружки легко могли помочь в укомплектовании веселой компании.
Наташа провожала мужа до пристани. Кругом вдоль дощатых мостков, как вобла на леске, бултыхались на волнах белые парусники. Их яркие паруса слепили глаза. Мини-автобус пробежал вдоль пальмовой аллеи и остановился у главного входа на пирс.
Супруг пообещал вернуться через три дня. Но группа приехала без него. Поздно вечером в номер Наташи постучали. Она приглушила звук телевизора и как была, в крохотном купальничке, пошла открывать дверь. На пороге стоял высокий, подкопченный, как после той далекой жаркой совхозной осени, Никита. Он показался Наташе большим -- увеличенным в размерах -- карапузом: у него было мальчишечье лицо, крупные зубы, крупные руки и вечные шорты.
А еще раньше они встретились в Москве. Вернее, это была не встреча, а послание судьбы. Наташа обходила площадь Белорусского вокзала, чтобы выйти на Тверскую и поймать такси.
Был конец рабочего дня, на перекрестке не работали светофоры, и пешеходы и машины перемешались, еле продвигаясь в этой пробке. Наташа переходила улицу, когда мимо нее на своей машине проехал Никита. Он проехал и встал невдалеке, в хвосте остановившихся у следующего светофора автомобилей. Наташу вдруг словно прожгло всю, ноги задрожали, загорелся низ живота, и она как сумасшедшая ринулась через всю площадь, едва не попав под колеса медленно ползущей машины, подлетела к черному "саабу" и постучала в стекло. Никита открыл дверцу.
-- Господи, да как же ты меня увидела?
Он был тогда несколько шокирован, глядя на запыхавшуюся Наташу, а она не верила своим глазам, все существо ее дрогнуло и возвратило ее на десять лет назад. Она прильнула к его плечу, и Никита, плавно переехав в левый ряд, свернул в сторону Речного вокзала.
Они остановились у кирпичного дома, самого крайнего в комплексе перед парком Дружбы, и он повел ее на второй этаж. Квартира была не его, обставлена диковинно, со вкусом. Все вещи и мебель были нестандартные, словно делали их в единственном экземпляре на заказ настоящие художники своего дела.
-- Вот. Это я, -- радостно сообщил Никита, вваливаясь в номер Тереховых.
Наташа растерянно ждала, что он скажет дальше, потом шагнула за дверь, сняла с ручки ванной футболку, пролезла в нее.
-- Проходи. Вы что же, вернулись?
-- Вернулись.
Никита рассеянно улыбался, следя за Наташей, широкими быстрыми взмахами убирающей мокрые вещи и полотенца с кровати и кресел.
-- А Женя-то где?
-- Женя пропал, Наташ. Ага.
Она покосилась и даже улыбнулась его неуклюжести и простодушию.
-- В переносном смысле?
-- Не знаю. Может, и в переносном. Только из пирамиды этой чертовой он не вернулся. Мы ждем, верблюды орут, яхта отходит через час, а он там у тутанхамонов застрял. Сгинул.
-- Значит, вы что же, его не дождались? Как же он теперь один доберется?
-- Я, честно говоря, думал, он уже вернулся, Наташ. Мы-то еще в Каире два дня ошивались, по музеям, бабы -- по рынкам. А он бы в Каире нас не нашел. Надо было ему сразу брать билет обратно сюда и плыть. Наверное, выходит, Наташ, он за нами рванул в Каир, а теперь уж завтра приедет.
Наташа и тогда не испугалась. У Жени было достаточно наличных и одна пластиковая карта, а если есть деньги и документы, легко решаются любые проблемы. Поэтому она позволила Никите угостить ее кофе внизу в баре.
Утром следующего дня они встретились снова. Оставив мужу сообщение на столике в номере, Наташа положила в сумочку мобильный и поехала с Никитой в западном направлении: он взял напрокат маленькую алую "тойоту".
Загар очень шел ей. Прядки волос выгорели и теперь струились, как золотоносные ручьи. Зрачки казались светло-голубыми, как весеннее небо, а татуированные очертания губ придавали ей вид несколько надувшейся куклы Барби.
-- Куда мы едем? -- вскрикивала Наташа, придерживая свою маленькую соломенную шляпку, воздушный шарф на ее загорелой шейке развевался по ветру, как у Айседоры Дункан.
-- На поиски приключений и сокровищ.
-- Никита, тебя, наверное, очень избаловали женщины, ты кажешься взрослым ребенком.
-- Тебе такие не нравятся?
-- Почему это тебя интересует? -- вопросом на вопрос ответила Наташа, откинувшись на сиденье.
-- Я наблюдал за вами -- за тобой и твоим мужем. Он, наверное, родился стариком.
-- Это не значит, что мне нравятся старики, и мой муж в частности. Он неплохой человек, но это и все.
Никита надолго замолчал.
Машина катила вверх в гору, белый Лимассол остался внизу, низкие дома и отели вскоре совсем исчезли за серпантином дороги.
4
В ту ночь Нестеров и Снегов просидели долго. Было уже раннее утро, когда обстоятельства двух уголовных дел соединились и более или менее прояснились. Первым свое дело изложил Снегов.
Сразу после ноябрьских праздников ему позвонил главный прокурор Уренгоя. Просил совета и помощи. Двумя днями ранее в уренгойском аэропорту обнаружен труп человека, по документам Евгений Олегович Терехов, рядом с ним оказалась ядовитая змея. Труп невероятным образом был втиснут в полку самолета Ил-86, прилетевшего рейсом 167 из Москвы.
Прокурор переслал по факсу фото Терехова и Моисеевой, которых следовало опознать во Внуковском аэропорту. И вот что оказалось странным. Никто из обслуживающих этот рейс в тот день опознать Терехова не смог. Снегов выходил и на пассажиров из числа москвичей: никто не мог вспомнить ничего вразумительного. А между тем все они находились вместе в ожидании рейса два с лишним часа.
-- Как так? -- удивился Нестеров, последнее время редко летавший самолетами.
-- Вылет рейса задержали, а пассажиры были уже пропущены через паспортный контроль. Сидели в отстойнике.
-- Надо же, и мои с каирского рейса тоже после прилета долго сидели в отстойнике, -- для чего-то сообщил Нестеров.
-- Кроме того, в Новый Уренгой должно было быть два рейса. -- Снегов все более воодушевлялся. -- Так вот, оба рейса полетели в одном самолете, когда тот наконец смог взлететь.
-- Так почему же была задержка, Ванечка?
-- Оп-оп-оп. Интересно? -- улыбнулся Снегов, подбавляя жару: умел он захватить внимание аудитории. -- Я стал дожидаться сначала возвращения из очередного полета команды этого Ила. Прилетают они из Нового Уренгоя, я собираю их в кабинете аэропорта и начинаю вытягивать из них жилы. Они все кривятся: мол, все уже рассказали в Уренгое, сколько можно?
Ну, кто-то сказал, что Моисеева, учительница биологии, и этот убитый и впрямь летели из Москвы вместе, что команда их помнит, а вот третьего соседа помнят плохо, объясняя это, очевидно, невыразительной внешностью. Его и внуковские ребята не запомнили. Я и их спросил: почему, мол?
-- Правильно, -- догадался Нестеров, -- мои мысли читаешь. Почему же никто Терехова не опознал?
-- Смотрю, они насупились и молчат. Только переглядываются. Чувствую -зацепил. Ну, зацепил! Я дальше спрашиваю: а почему рейс задержался? Ни диспетчерская служба, ни администрация аэропорта ничего мне толком не объяснили.
-- А что сказали?
-- Сказали, что сначала по причине нехватки топлива. Потому и совместили два рейса. Дескать, второй рейс должен был вылетать часом позже, а выяснилось, что на наш Ил только половина билетов. Вот и объединили, чтобы сэкономить горючее. А потом -- следующий час -- по погодным условиям -Уренгой, мол, не принимал. В общем, у них там полный бардак. Понимаешь, кучи разных фирм выкупают рейсы, фрахтуют самолеты, организуют свои перевозки пассажиров на курорты. В основном это -- большие туристические фирмы или предприятия, торгующие по прямым поставкам, но те, правда, нанимают грузовые лайнеры...