-- Мы от вас пришли часов в девять. Я очень устала, истосковалась по мягкой постели, тут же легла. Миша еще посидел на кухне и тоже лег. Я сразу заснула, но проснулась скоро, а вот через сколько...
Когда Нестеров и Полковский, пропустив Лену вперед в квартиру, вошли следом, они увидели, что Миша сидит на кровати в полном одиночестве, потому что вся милиция куда-то исчезла, растворилась, как только Полковский увез Лену для составления фоторобота. Полковский выругался.
-- Я же им велел охранять вас, -- резко сказал он, -- а что вы сидите, как подстреленная дичь, что вы чашку крутите, где все, куда участковый подевался?
Миша долго молчал. Нестерову показалось, что он молчит долго, что его молчание становится красноречивым. Что-то стряслось. Нестеров потерял терпение, подошел и присел на корточки перед раскисшим, уставившимся в одну точку Моисеевым.
-- Что-то произошло? -- спросил он, а Лена охнула и прижалась к Полковскому.
Она тоже почувствовала, что Миша подавлен каким-то новым, еще неведомым ей событием.
-- Они в том доме, откуда стреляли. Там труп женщины. Все ушли туда.
Нестеров медленно выпрямился и молча ушел на кухню. Через миг хлопнула за его спиной дверь, едва не зашибив Полковского, рванувшегося следом.
Лицо Нестерова обдало колючим, совсем зимним, злым ветром. Ветер был стремительный, вонзающий в лицо острые шипы пороши, хлестал по щекам безжалостно, как в бане хлещут вас веником, чтобы выбить все невзгоды и хвори.
11
Наташа лежала на крыше административного здания, накрытая черным брезентовым милицейским плащом с головой, и ее тело заметало снегом со всех сторон.
Нестерова остановить не осмелились: его лицо испугало старшину. Полковский из-за спины Нестерова дал знак не трогать. Тот встал на колени перед чернеющим сугробом и откинул плащ. Ее рот все еще был залеплен лейкопластырем. И это так ужаснуло его, словно такого кощунства и такого изуродованного лица он в своей жизни еще не видел. Наташа уже окоченела, глаза ее никак не закрывались, смотрели вверх -- остекленевшие глаза куклы Барби.
Неожиданно боль отпустила его, будто все прояснилось в его сознании и ему полегчало. Может быть, это его отпустили муки совести, а может быть, волнение за Наташу, так давившее каменной тяжестью на сердце, ушло навсегда? В голове была необыкновенная ясность, он почувствовал прилив мощных сил в своем организме, ему захотелось действовать, работать, работать, пока он не разложит все по полочкам, не поймет, не вычислит этого сукина сына, убийцу...
Они приехали в гостиницу вчетвером. Моисеевых поселили в соседнем номере, поставили охрану. Проверили, нет ли поблизости зданий, из которых можно охотиться за окнами из номера. Полковский сообщил своим сотрудникам, что отныне номер Нестерова становится штаб-квартирой следствия. На заснеженной крыше были обнаружены следы грубых подошв сорок шестого размера с характерным рисунком, но без каких бы то ни было надписей. Вдавленные в снег, следы были совсем занесены порошей, но на лестнице черного хода остались мокрые следы все тех же ботинок. Лестница тщательно охранялась участковым, пока криминалист не приехал на место убийства и не сфотографировал отпечатки. Это произошло довольно быстро. Полковский, выезжая к Моисеевой, успел сообщить о происшествии дежурной бригаде УВД.
Наташа была убита выстрелом в основание черепа. Может быть, гильза от патрона и была где-то на крыше, но всю площадку так завалило снегом, что пришлось вспахать руками весь снежный покров. Однако гильзу так и не нашли.
Наташу отвезли в больницу. Криминалист Прокубовская поехала прямо туда, чтобы произвести вскрытие. Через два часа, уже под утро, она сообщила в штаб, что Наталья Николаевна Терехова убита из легкого спортивного пистолета одним выстрелом около полуночи. Судя по синякам и ссадинам на теле, убийца тащил ее, еще живую, по лестнице наверх волоком, так как она сопротивлялась. Потом ей был нанесен нейтрализующий удар по голове. На затылке просматривался кровоподтек и след от удара.
Нестеров составил план происходившего за последние пять часов.
-- В двадцать часов по местному времени Моисеевы ехали домой, в двадцать один Елена Ивановна уже легла спать. В это время я беседовал со Снеговым по телефону, а преступник был в этой же гостинице в номере Тереховой. Или чуть позже? Так или иначе, в десять я пошел в номер Тереховой, так как получил информацию о том, что она была знакома с племянником Виктории Сергеевны Сапаровой, подозреваемой по делу о наркотиках. С тем самым, кто помог Сапаровой привезти из Египта сумку со змеями, а сам тем же самолетом вез Андрея Олеговича Сенокосова из Египта в Уренгой. Сенокосова он выкрал, предварительно похитив паспорт у Терехова, мужа Наташи, -- Нестеров тут же поправился: -- Натальи Николаевны, совершив нападение на последнего в Египте. Скорее всего, этот племянник -- Никита Крекшин -- старый знакомый не только Тереховой, с которой учился в одном институте в Киеве, но и Сенокосова, поскольку, по имеющимся сведениям, тот является коллегой Крекшина в "Севресурсе".
Крекшин использовал старую дружбу с Тереховой, чтобы войти в доверие к ее мужу и выманить его с Кипра в Египет, так как для его операции ему нужен был не только чужой паспорт, но и такая ситуация, при которой владелец паспорта Терехов не скоро заявит о его пропаже, а все будут считать Терехова находящимся в Египте.
-- Так где же он на самом деле? -- спросил Полковский, понявший наконец, что труп, который Наташа опознала утром, вовсе не принадлежит Евгению Олеговичу Терехову.
-- Это все потом. Сейчас нас интересует, что привело преступника в Уренгой, зачем ему понадобился здесь Сенокосов и какие шаги он предпримет дальше в соответствии со своей целью или своим заданием.
-- Вы думаете, -- озадаченно спросил Полковский, -- имеет место запланированный теракт на комбинате?
Нестеров похлопал коллегу по плечу.
-- Читаешь мои мысли. Думал я об этом, думал. Теперь нужно выяснить: не состоял ли племянничек на учете в психдиспансере, где жил в Москве и кто у него бывал в гостях? Я срочно вылетаю в Москву.
-- А мы? Ведь он здесь! -- испугался Полковский. -- Что нам, оцепление вокруг комбината поставить? Ведь если там что рванет, города и людей не станет. А это, как мы с вами установили, может случиться в любую минуту.
Нестеров уже собирал чемодан. Он продиктовал Полковскому, как школьнику, все мероприятия и действия, которые должны быть произведены, дабы не дать преступнику жить спокойно. На всех автобусных и железнодорожных станциях, на пристани, в аэровокзале, на постах ДПС и стоянках такси, в гостиницах, барах, казино должны быть люди с фотороботом террориста. Нужно определить, где может отсиживаться преступник, и отработать варианты.
Но особенно на эти оперативные меры Нестеров не надеялся, так как он понимал, что если взрыва до сих пор не произошло, значит, преступник чего-то ждет или что-то ищет, что помогло бы ему осуществить задуманное. Значит, без Андрея Сенокосова, которого так некстати хватил удар в самолете, Никита не может пробраться на комбинат. Хотя... может быть, смерть Сенокосова всего лишь усложнила задачу, оттянула ее решение.
-- Вот что, Саша, -- обратился Нестеров к полковнику, -- завтра первым делом лети на комбинат, установи, кто за последние несколько недель устраивался на работу. И не пропадали ли карты, планы, документы, ключи -словом, не оцепление надо ставить, а наводнить комбинат оперативниками. Понял? Надо найти доказательство, лишенное всякого украшения, -- argumentum omni denudatum ornamento.
-- Понял, товарищ генерал! А ведь убитый Искольдский как раз работал техником безопасности комбината, имел доступ и к планам цехов, и к оборудованию, и к служебным ходам, и так далее...
-- Соображаешь. Не мог он не засветиться. Чует мое сердце, опыта этому Никите недостает. Действует жестко, решительно и необузданно. А это ему вредит. Знаешь анекдот? В одном обществе нуворишей появился один обаятельный отморозок. Все в нем было хорошо -- и деньги и связи. Только пахло от него плохо. Спрашивают его: "Чего поделываешь?" "Бачки из самолетов выношу, из туалетных, платят нормально". "Ну, -- говорят, -- ты даешь, иди к нам в банк, за те же деньги хоть вонять не будешь". "Как?! -- отвечает. -- Чтобы я да ушел из авиации!"