— Есть один небольшой нюанс, — отвела глаза адвокат, — жена Бориса Ефимовича должна быть моложе тридцати пяти лет, то есть вдвое моложе своего мужа…
— А это еще зачем? — не поняла Яна.
— Это очередная блажь его странной жены. Может, таким образом она решила ему отомстить? Чтобы Борису Ефимовичу было тяжело на старости лет с молодой женой? Чтобы он мучился от мысли, что с ним живут из-за денег? Наталья Владимировна страшно ревновала его.
— Скорее всего, Наталья Владимировна была просто больной женщиной, — пробубнила Агриппина Павловна.
— Факт остается фактом, — подытожила адвокат, — завещание составлено, нотариально заверено, и все условия, оговоренные в нем, нам известны.
Неприятный холодок закрался в душу Яны.
— И почему с этим увлекательным рассказом вы пришли ко мне?
— А ты хочешь, чтобы я предложила какой-нибудь молодой незнакомой вертихвостке приватизировать деньги Бориса Ефимовича? — ответила вопросом на вопрос домоправительница.
— Скажите мне, что вы не попросите меня сделать то, о чем я подумала, — сказала Яна, судорожно вытирая прилавок уже в сотый раз.
— А что в этом такого? — удивилась Агриппина Павловна. — Ты теперь женщина свободная, разведенная…
— Как у вас все просто! Вы, вообще, думаете, о чем меня просите?! Я и Борис Ефимович!! Бред! Фиктивный брак!! Что за невезуха такая?! Только я отделалась от денег, легко доставшихся мне, чтобы больше не слышать никаких упреков со стороны некоторых лиц! Так нет, снова сваливаются миллионы долларов, да еще ради получения которых я должна внести аморальщину в наш семейный уклад, выйдя замуж за сожителя своей домо-правительницы! Ирония судьбы!!
— Такая у тебя судьба, — философски заметила Агриппина Павловна, уже посчитавшая вопрос решенным, — если деньги идут в руки сами, от них нельзя отказываться.
Скромный загс одного из районов Москвы в пятницу тринадцатого числа вмещал в себя совсем немного пар, желающих сочетаться законным браком. Яне с Борисом Ефимовичем такая обстановка была только на руку, так как оба они не хотели афишировать свою свадьбу.
Яна в скромном брючном костюме цвета слоновой кости, что для нее было совсем нехарактерно, и с заплетенной косой с пластмассовой заколкой на конце сидела на жестком стуле, скрестив ноги и руки, и хмуро рассматривала окружающих. Ее внимание привлекла молодая пара. Девушка была зажата и закомплексована и одета, словно монашка. Молодой человек, наоборот, источал наглость и агрессию. В рваных джинсах и футболке, расписанной под батик, он жевал жвачку и разглядывал проходящих мимо дам, под одним его глазом красовался сочный фингал.
«Мы сами надеваем себе ярмо на шею, — подумала Яна, — разве будет счастлива эта девушка с этим типом? Конечно, нет, у него на лбу написано, что он выпьет не один литр ее крови и испортит ей все нервы…»
Еще одна дама, разряженная, словно новогодняя елка, цепко держала под руку молодого человека с грустным выражением лица, к тому же моложе ее лет на десять. Яна перевела взгляд на притихшего Бориса Ефимовича в черном костюме-тройке, белой рубашке и с тростью с костяным набалдашником в руке, которую ему подарила Агриппина Павловна. Было заметно по тому, с какой силой Борис Ефимович сжимал свою «третью ногу», как он выражался, что он нервничает.
«Я не вызываю у Бориса Ефимовича приятных эмоций, — подумала Яна, — у него такое лицо, словно он сидит в похоронном бюро… Он, наверное, боится, что брак со мной, даже фиктивный, заключенный в пятницу тринадцатого, ни к чему хорошему не приведет…»
Увидев, что Яна в задумчивости смотрит на него, Борис Ефимович озорно подмигнул ей.
— Сейчас быстренько распишемся, и закончится этот фарс. Тогда я не буду чувствовать себя иждивенцем и смогу достойно содержать всех вас, вы ведь стали моей семьей.
Агриппина Павловна в ярко-красном платье в белый горошек и с белым кружевным воротничком подошла к ним почти одновременно с мрачной и темной фигурой Ричарда, бесшумно приблизившегося к Яне и Борису Ефимовичу с другой стороны.
— Мы регистрируемся после этой пары, — радостно сообщила Агриппина Павловна, поправляя прическу.
— Я не приглашен на торжество? — поинтересовался Ричард своим хриплым низким голосом, присаживаясь рядом с Яной.
Яна посмотрела на него, нахмурив брови. О какой похороненной любви могла идти речь, если голос этого человека вызывал у нее мурашки по коже, а запах его дорогой туалетной воды доводил до полуобморочного состояния?