Скоро любопытство, которое Ваня вызывал у директора, вступило в границы патологии. Игорь Ренатович собирал любые слухи о Ване, и даже создал для их хранения специальную базу данных, тайком доставал ванины фотографии, записывал его голос на спрятанный в ящике стола диктофон, справлялся в поликлиннике о результатах тех или иных медицинских анализов. Короче, в директоре ожил исследователь, похороненный вот уже тридцать лет под наслоениями организационных забот. Если бы Игорь Ренатович был с собой до конца честен, то признался бы он себе, что запустил откровенно дела на предприятии, увлекшись чрезмерно процессом изучения отдельно взятой личности. Однако, как бывший военный химик, да и как всякий военный по призванию, предпочитал он просто и прямо, что называется, «идти к своей звезде», не задумываясь о подлинных мотивах, пославших его в этот поход.
Директор наиграл на клавишах селектора номер начальника охраны.
— Женя, у тебя камеры включены?
— А как же, у нас порядок полный.
— Посмотри, куда там Предов пошел?
— В душ вроде. А что, может задержать?
— Не надо, Женя, никого задерживать. Выключи-ка лучше все камеры.
— Как же так? Все камеры?
— Выключи. Так надо. Я скажу, когда снова включить.
— Но, Игорь Ре…
— Не спорь, Женя, это приказ.
Евгений отчего-то решил схитрить и, зная, что директор проверить факта не сможет, камер не выключил, а сделал так, чтобы они не вращались, но тем не менее показывали. Каково же было его удивление, когда на плохоньких сизых экранах увидел он оглядывающуюся поминутно осторожную фигуру директора, сначала наверху, в конце рекреации, потом на лестнице, возле запертой столовой, и наконец в дальнем конце фойе. Сомнений быть не могло. Ренатович в обход, не желая встречать на пути людей, пробирался в душевую.
Евгений вдруг покраснел позади щек, вокруг мощной, в тяжелую складку, шеи. «Ведь не может быть того, чтобы…» — «чтобы» просто не поместилось в его органически не принимающем ничего подобного мозгу. Он встал, открыл дверь своей стеклянной будки и сам пошел в тот конец уже полутемного фойе, где мелькнула фигура шифрующегося шефа.
На цыпочках он подобрался к двери душевой и заглянул во внутрь. Там, в пару, в бликах хрома и кафеля, в матовых клубах микроскопических брызг, предстала ему картина, странней и кошмарней которой не видел он ничего в своей жизни. В распахнутой кабинке самозабвенно и до умиления по-зверушечьи плескался Ваня, главный инженер, анчутка, почти подросток, а через перегородку, еще более самозабвенно, с масляным потным лицом и алчными глазами на выкате следил за ним в дырочку директор завода, Игорь Родионов.
Через пару часов совершенно пьяный Евгений говорил в окошечко билетной кассы на железнодорожном вокзале: «…Пускай на Алтай…Какой город? А мне откуда знать, какие там города. Вы профессионал, я вашему мнению доверяю».
Когда Игорь Ренатович еще не добрался даже до дальнего конца ведущего к душевой фойе, к стоявшим за стенкой кабинки ваниным ботинкам (а были то отменные английские «Grinders» редкой и дорогой модели) протянулась узкая и тонкопалая, однако, без всякого сомнения, мужская рука.
Спустя десять, или даже все пятнадцать минут Вячеслав Маев стоял посреди котельной, существующей в виде пристройки к натяжному цеху.
Его неприятная бородка смотрелась здесь, среди лома и ветоши, в отблесках громыхающего через щели в печи пламени, не то ирреально, не то просто противоестественно. В руках Маева был сверток, а в глазах, как в коктейльных бокалах, бежали вверх какие-то мелкие пузырьки.