— Юра, — сказал я, — мне удалось в девственных дебрях болота, которое является центром нашего города, возвести хижину. Пойдем со мной, мы поселимся там и станем заманивать случайных прохожих к себе пожеланиями нечаянных радостей, а заманив, насиловать их на пути к далекому Алефу.
В ответ Юра ткнул пальцем в правую ягодицу безногого мужчины, спящего на верстаке, и я с удивлением обнаружил там первую букву Торы, грубую, зеленую и расплывчатую, но от этого лишь более матерую и убедительную.
— Неужели правда? — спросил я.
— А кто тебе сказал, — ответил мне Юра, — что Алеф должен быть похож на банку из-под собачьих консервов?
А в середине ничего нет
Глаза голубой собаки.
Сколько можно? А сколько нужно, столько и можно.
— Знаешь, — сказал я, — в конце концов каждая наша встреча наводит непристойнейший шухер в моем размеренном и сугубо буржуазном существовании. — Ведь мой хваленый экстремизм — миф из мифов, и всё, чего он добился в жизни своей, — это того, что вошел, наконец, в мифологию. Я буржуа, у меня есть жена маленькая и белая, как Orhideae или Hrizopa. Жаль, что «z» на «ж» в латыни меняется не так легко, как в русском. У меня есть и любовницы, они избраны в связи с пристрастием моим к жировым отложениям на животе и ягодицах. Они множатся и плодятся, и поедают друг друга, как простейшие или как самоеды, во времена Екатерины однозначно признанные простейшим и примитивным этносом, и тяга моя к этому клану объяснима лишь героям-любовникам эпохи неолита да мне самому, коему не суждено далеко убежать от обезьяны. И, в конце концов, почему мы сегодня должны были дожидаться, когда заснет этот малознакомый молодой человек, изуродовавший своими зубами мою крайнюю плоть, для того, чтобы поебаться, как люди. Давай изобретем формулу отношений, сложную, как все ненужное, и простую, как плевок мимо урны. Некий позывной, услышав который, ты в момент раздашь пинки всем своим тонкочленным пассиям и примчишься на огонек моих чресл. Ты же должен понимать, что видеть твою рожу долее двух дней кряду, мягко говоря, неуютно, а прожить в отсутствии оной более полугода возможно, лишь находясь в колонии строгого режима. Не слишком ли витиевато я изъясняюсь?
— Нет! — ответил он.
— Ты должен понять, что необходимо что-то записать, а потом как-то этому следовать. Десять заповедей, декларация о правах человека, устав команды Кусто, моральный кодекс строителей коммунизма, живут же люди! Пишут, а потом живут. Не всегда соответствуют, но ведь стараются, временами — жизни кладут на это самое старание. Многие гибнут, так сказать, на этом пути, им ставят вертикальные камни, и на оных надписывают то, что потом уже никто и никогда, кроме ближайших родственников и археологов, не читает. Потому что грешно читать такие вещи. Так что надо нечто написать, и у меня есть по этому поводу неплохая идея.
— Ты писатель, ты и пиши! — ответил он.
Тогда я перевернул его на живот и при помощи машинки для издания татуировок, сделанной мной специально для этого случая из советской электробритвы семьдесят восьмого года выпуска, трехножовки фирмы «Харьков», сделал надпись на его теле, скажем проще, в области его задницы, в том единственном месте, которое он сам никогда не сможет увидеть, даже воспользовавшись двумя зеркалами, координаты местоположения этого региона мужского организма умрут вместе со мной, ибо я опасаюсь подделок. Однако содержание этой надписи, я, как человек бесстрашный, готов поведать кому угодно:
«А В СЕРЕДИНЕ НИЧЕГО НЕТ».
Сказка о мальчике, который наступил на хлеб
Леша Герасименко был очень нехорошим молодым человеком. Папа щедро давал ему деньги, а он вместо того, чтобы раздать их нищим или купить цветов для мамы, проматывал все в компании таких же плохих ребят, как он сам.
Леша работал в отделе по борьбе с наркоманией среди школьников, но, конечно же, не был честным борцом против социального зла. Выследив компанию юных наркоманов, Леша и его друзья-сослуживцы хватали ребят и везли их на какую-нибудь злачную квартиру. Там они, употребив отобранные только что наркотики вовнутрь, вступали в интимную связь с подростками, которых запугивали предварительно пистолетом и служебным удостоверением.