– Увы, нет, – пробормотала Элен. – Она там. Не пытайтесь обмануть себя на этот счет. Вы сами прекрасно знаете, что она там. Они всегда дожидаются Нестора Бурма.
– Заткнитесь или я вас шлепну, – нервно произнес я. – Ох! Прислушайтесь!
Изнутри донесся слабый шум.
– Сударыня, – позвал я.
– Уходите, – произнес за дверью дрожащий, перепуганный голос.
Я с облегчением вздохнул.
– Не бойтесь, сударыня, – сказала Элен.
– Уходите, – повторила старуха. – Убирайтесь или я позову полицию.
– Мы и сами почти что полиция. Я Нестор Бурма, сыщик. Припоминаете? Я заходил к вам вчера. С вашей племянницей Клотильдой. Мне была нужна фотография... ее жениха... Виктора Марселлена.
– Не говорите мне больше об этом жулике... об этом психе... Он все здесь переломал и угрожал мне... Я не хочу больше открывать. Я больше не открою. Уходите прочь.
Поймав руку Элен, я сжал ее до боли:
– Боже мой! Он вернулся. В этом надо убедиться. Используйте свой самый нежный голос и попытайтесь переубедить старушенцию. Надо, чтобы она нам отворила...
Наклонившись к замочной скважине, Элен примялась убеждать добрую женщину в том, что мы безобидны. И это ей удалось.
Морщинистое лицо старой дамы выражало неописуемый ужас, который мало-помалу рассеялся. Элен успокаивала ее, как могла, Тем временем я обследовал комнату Кло, где, как мне только что сообщила ее тетка, Марселлен наломал дров.
Действительно, покорежил он изрядно. Среди прочих вещей валялась разбитая вдребезги вазочка, где раньше стояли сделанные журналистом в один из поэтических дней искусственные ирисы. Лежали истерзанными и сами ирисы. Я вернулся к уже совершенно оправившейся после пережитого женщине.
– Расскажите все точно, как произошло, – попросил я.
– Он только что вышел. Вы могли столкнуться с ним на лестнице. Как всегда, он был очень вежлив, когда я ему открыла. Но сразу же прошел в комнату Кло. И я услышала брань и адский шум. Заглянула посмотреть. Он все крушил. Вихрем вылетел, выкрикивая разные глупости. Еще немного, и он бы меня побил...
– Мне нужно повидать вашу племянницу. В котором часу она возвращается?
– Сегодня вечером позднее обычного. В мастерской у них много работы.
– Тогда мы зайдем снова...
– ...Ну и вот, – сказал я, когда мы оказались на улице. – Вы поняли?
– Он что-то искал и не нашел. И взбесился.
– Да. И бесполезно гадать, что. Значит, пока он еще ничего не сбыл Левибергу. Тем временем мы побываем на вечеринке у Марка Кове. Только что я так перепугался. Должно быть, старею.
По улице Сен-Дени мы вышли на улицу Реомюра. Мы подходили к фонтану, когда женщина на противоположной стороне улицы испустила нечеловеческий вопль и рухнула без сознания. Среди завсегдатаев бегов, собравшихся у газетных витрин, пробежала волна ужаса. На мостовой замерли автомобили. И не в силах отвести ужаснувшихся глаз от невероятного зрелища, все головы поднялись к небу. Вдоль фасада здания Национального общества парижских издательств летело вниз что-то вроде крупной птицы, переворачивавшейся вокруг себя и, будто умирающий зверь, жалобно кричавшей. Руки и ноги, как сломанные, то разлетались в разные стороны, то сплетались. Отвратительный звук ударившегося о тротуар тела нарушил внезапно возникшую тишину.
Нечто хрупкое, сиреневое и зеленое, из-за своей легкости задержавшееся в полете и отнесенное ветром в сторону от вертикальной линии падения человека, услужливо приземлилось у самых моих ног. Я подобрал искусственный ирис, сунул в карман и подошел к потрясенной кучке зевак вокруг окровавленной марионетки. Менее впечатлительный обыватель с повадками врача рассек толпу, наклонился над телом и перевернул его. У смерти было угловатое лицо под белокурыми волосами. При грубом соприкосновении с асфальтом кривой нос выпрямился.
Господин Марселлен, для дам просто Виктор. Еще один труп для Нестора!
Глава тринадцатая
Упавший цветок
Я догнал Элен, потерявшуюся еще при первой суматохе, у монументального подъезда здания. Ее лицо было мертвенно бледно, губы нервно подрагивали.
– Эти люди... эти люди... – потрясенно повторяла она.
– Дорогая, давай поднимемся наверх. Тебе будет полезно выпить.
Я увлек ее к лифту, в то время как на улице полицейские оповещали о своем прибытии мощным приближением свистков и сирен.
С риском повторить проделанный Виктором Марселленом путь они целой массой наклонились над балюстрадой, глядя с террасы вниз, на улицу. В плотном окружении Марк Кове только что не проводил пресс-конференцию. Черты его лица были искажены.
– Ну и что? – спросил я. – Это и был ваш сюрприз?
– Черт возьми! – выкрикнул он. – Я же вам ясно сказал, что он сноб!
– Да, пожалуй!
– Варвар! Он даже не оставил Роже времени сделать снимки...
Он показал на стоявшего рядом фоторепортера с болтающимся в руках, ненужным, как накладной воротничок на курице, "роллейфлексом".
– У него еще есть время спуститься и сделать снимок, – сказал я. – Марселлен больше двигаться не будет...
– Не об этом остолопе речь...
– Эй, Кове! – крикнул кто-то с порога бара. – Шефу тебя срочно требует.
– Боже мой! – дернулся мой приятель. – После подобной переделки он способен снять с полосы мою статью...
Спортивным шагом помчался он к своей начальственной обезьяне. В ожидании его возвращения я провел Элен к стойке и сам подал ей напиток покрепче. Стоявшая за стойкой между двумя букетами цветов буфетчица стала почти невменяемой. Публика была возбуждена до крайности. Бородатая жердь высказала предположение, что Марселлен покончил с собой. Любовные переживания. Он застал его романтически мечтательно склонившимся над цветком меж пальцев. Клинический симптом. Буфетчица смогла, заикаясь, вставить, что эти цветы он сам сделал и подарил ей... В эту минуту из лифта, будто джинны из бутылки, вышло четверо полицейских, что существенно превышало его предельную нагрузку. Двое в мундирах, двое в штатском. Они начали с проверки документов у всех присутствовавших, приказали никому не уходить и вышли осмотреть террасу. По возвращении самый пожилой из инспекторов обратился ко мне. Ему внушало доверие то, что я частный детектив, приятель комиссара Фару. На этот раз ему не повезло. Я не мог быть ничем ему полезен. И понятно, почему. Он занялся другими почтенными клиентами. Самую исчерпывающую информацию ему сообщила хныкающая и заикающаяся буфетчица.
– Уже больше месяца, как я не видела господина Виктора, – сказала она. – Он выглядел взвинченным и в какой-то момент вышел на террасу. Затем прибыли господин Кове с дружками, и все они собрались здесь. На террасе никого не оставалось. Конечно, кроме господина Виктора. Пока я подавала, еще двое мужчин прошли на террасу. Ох! Долго они там не оставались. Они почти сразу же оттуда вихрем выскочили. "Сматываемся, – сказали они. – Какой-то дурачок акробат выпрыгнул на улицу!" И они мигом убрались.
Пока инспектор уточнял кое-какие подробности, Элен оттянула меня в сторону.
– Этих людей я видела, – прошептала она. – Видела, как они выходил. Они нырнули в машину. Трое или четверо держались вокруг одного. Из них я признала двоих. Двоих с улицы Монторгей.
Мы так и не увидели больше Марка Кове, и пройдет много дней прежде, чем мы снова с ним встретимся. После того, как полицейские нас отпустили, мы вернулись прямо в агентство. Меня глубоко расстроило, что я так и не побывал у бедняжки Кло – необходимость в моем визите отпала.
– Значит, Элен, это были бандиты с улицы Монторгей?
– Да.
– И закадычные друзья Кове? Надо, чтобы этот амиго выложил мне все начистоту. Тем временем напрашивается такой предварительный вывод: парни, которые хотели навесить на меня убийство Марион, сбросили Марселлена с высоты восьмого этажа. Вы были правы. Все эти убийства, должно быть, взаимосвязаны. Так или иначе они пересекаются... и плодятся. Но загадку это отнюдь не разгадывает, а? К счастью, сейчас мы узнаем, разглашением каких документов угрожали Левибергу. Одной головоломкой меньше...