Наступление началось первого декабря. После непродолжительной, но массированной артиллерийской подготовки войска генерала Миахи атаковали Абанадес. Националисты оказали ему жесточайшее сопротивление, и взять город ему удалось только к вечеру второго декабря. Одновременно с Миахой в бой вступили и части второго корпуса, после суток ожесточенных боев сумевшие захватить Вильянуэва-де-Алькорон.
Дав своим войскам сутки отдыха и оставив заслоны на левом берегу реки Тахунья, генерал Миаха выступил на Селас, а оттуда - на Тортуэру и Гальоканту. Поскольку еще два дня назад эти территории считались тыловыми, особого сопротивления он не встретил.
Генерал Посас в это же время успешно продвигался в направлении Вильянуэва-де-Хилока. Ему было даже легче, чем Миахе, ведь после взятия Сарагосы, являвшейся крупнейшим логистическим узлом, снабжение Арагонского фронта серьезно нарушилось.
Выступив из Сарагосы тридцатого ноября, уже первого декабря Посас занял Лонгарес, третьего - Вильярреаль-де-Уэрва, а пятого приступил к взятию Вильянуэва-де-Хилока. Седьмого декабря передовые части Посаса достигли Гальоканты, где и встретились с авангардом генерала Миахи. Крышка теруэльского котла с грохотом захлопнулась.
Столь быстрое и решительное продвижение республиканцев в первый момент вызвало растерянность у Франко и его штаба, но те быстро пришли в себя и принялись готовить контрнаступление, ради которого было отменено готовящееся наступление на Гвадалахару.
Генералы советовали не отменять наступление, а наоборот, воспользовавшись тем, что для теруэльской операции республиканцы сняли значительную часть войск с Центрального фронта, нанести удар по Мадриду. Однако, Франко, считавший деблокаду Теруэля политическим вопросом, был непреклонен, По его мнению, потеряв Сарагосу, он больше не мог допустить потери столицы еще одной провинции.
Уже восьмого декабря на Арагонский фронт прибыли первые две дивизии националистов, но их было совершенно недостаточно. И только к семнадцатому декабря, когда на фронт прибыли Галисийский корпус генерала Антонио Аранды, Кастильский корпус полковника Рикардо Серрадора Сантеса и Марокканский корпус полковника Хуана Ягуэ Бланко, националисты перешли в контрнаступление. Всего под Вильянуэва-де-Хилока, выбранный в качестве главного направления для контрнаступления, было стянуто около сотни тысяч человек и пятисот орудий.
Если бы речь шла о полевом сражении, а силы республиканцев ограничивались бы только теми дивизиями, что находились на передовой, националистам бы с лихвой хватило сил для победы, однако, Миаха и Посас, успевшие повоевать бок о бок с бригадой Штерна, сразу же после занятия позиций принялись возводить оборонительные рубежи. Да и в тылу у них находился пятидесятитысячный второй корпус Хименеса.
Двадцатого декабря националисты перешли в наступление и немедленно столкнулись с ожесточенным сопротивлением республиканцев. Началось сражение, которое продлится более двух месяцев и которое историки в дальнейшем будут называть не иначе, как «Испанским Верденом» и «Теруэльской мясорубкой».
Чтобы подорвать боевой дух националистов республиканское командование приняло решение не откладывать наступление на Теруэль, и двадцать третьего декабря Левантийская армия, сформированная в августе тридцать седьмого года, всеми шестью входящими в нее дивизиями выдвинулась в направлении города. Достигнув городской черты двадцать шестого декабря, командующий Левантийской армией полковник Хуан Эрнандес Саравия дал своим бойцам сутки на отдых, после чего приступил к осаде.
Несмотря на подавляющее численное превосходство, взять Теруэль оказалось непросто. Доминго Рэй де Аркур, несмотря на то что в его распоряжении было всего лишь четыре тысячи солдат и пять с половиной тысяч ополченцев из числа местных жителей, сумел весьма грамотно распорядиться своими силами и превратить почти каждый дом в долговременную огневую точку.
Первые бои произошли на старом кладбище и футбольном поле, расположенных на окраине, а с двадцать девятого декабря - и на городских улицах. Следуя приказу военного министра Альвареса дель Вайо, республиканцы старались эвакуировать мирных жителей прежде, чем штурмовать дома, однако, потери среди гражданского населения все равно довольно значительными.
Генералиссимус Франко скрипел зубами от злости, слушая доклады о происходящем в Теруэле, но ничего не мог поделать. До тех пор, пока Миаха и Посас успешно держали оборону, все, что было в его силах - это посылать Рэю де Аркуру телеграммы с призывами «верить в Испанию так же, как Испания верит в него». Однако, эти призыв слабо помогали оборонявшимся, медленно, но верно сдававшим свои позиции.
К шестнадцатому января последним оплотом националистов оставалась семинария, но ее защитники испытывали острую нехватку еды, медикаментов и боеприпасов, так что уже восемнадцатого числа Доминго Рэй де Аркур и епископ Теруэля Ансельмо Поланко Фонтеча объявили о своей капитуляции.
Новость о падении Теруэля прозвучала как гром среди ясного неба, воодушевив республиканцев и серьезно деморализовав националистов. Франсиско Франко незамедлительно обвинил Рэя де Аркура в якобы допущенных им ошибках и даже назвал изменником. Однако, несмотря ни на что, Франко не оставил попыток прорвать оборону республиканцев и вернуть Теруэль. Лишь одиннадцатого марта, когда потери националистов достигли чудовищных значений, а возможности снабжения были почти исчерпаны, Франко приказал отступить.
Сложно описать то ликование, которое охватило республиканцев после победы под Теруэлем! Во многих городах, невзирая на холодную по испанским меркам мартовскую погоду, стихийно вспыхивали народные гуляния, продолжавшиеся иногда по два-три дня. К людям, за последние два года сильно уставшим от войны, стремительно возвращалась вера в победу.
Впрочем, победа под Теруэлем была единственным крупным сражением весны тридцать восьмого года. И националистам, и республиканцам требовалось время, чтобы «переварить» завоеванные провинции, а последним - еще и подготовить крепкий оборонительный рубеж на новой линии фронта. Левантийская армия, как выполнившая свою задачу, была расформирована, а ее дивизии пополнили силы Центрального и Арагонского фронтов.
Из мелких же сражений стоит отметить лишь взятие Хаки, после которого вся территория Арагона оказался подконтрольной Республике. В остальном же, если не считать мелких стычек, на всей линии фронта наступило затишье.
11 мая 1938 года. 16:00.
Кабинет Х. Негрина. Мадрид, Дворец Кортесов.
Вместе с военными победами в Испании менялась и политическая обстановка.
Поначалу многие критиковали Хуана Негрина за слишком активное, по их мнению, сотрудничество с коммунистами, причем, громче всех это делала часть его же товарищей по Испанской Социалистической Рабочей Партии во главе с Индалесио Прието. Больше же всего Прието и его сторонников возмущало то, что Негрин назначил на министерские посты разных непонятных людей, вроде коммуниста Висенте Урибе и профсоюзного деятеля Хосепа Кальвета-и-Моры, вместо того чтобы отдать эти должности своим товарищам по партии!
Поэтому не было ничего удивительного в том, что сразу же после поражения под Сеговией и весьма скромных успехов под Брунете, Прието начал выступать с активной критикой как Негрина, якобы продавшегося коммунистам, так и советских военных советников, про которых он говорил, что те «общаются с нами, как колонисты с завоеванным населением».
Однако, шло время и после победы под Сарагосой, заметный вклад в которую внесли как советские военные советники, так и советская же добровольческая бригада имени Коминтерна, ругать коммунистов стало как-то не принято. Победа же под Теруэлем и последовавшее за ней освобождение Арагона изменили вообще все. Негрин и его правительство получили такую поддержку народа, что за их критику можно было легко получить по морде!