Отсюда в восточном направлении к югославской границе вело некое подобие дороги, и расстояние составляло приблизительно пятьдесят миль. Нам удалось остановить грузовик, почти битком забитый каким-то товаром; на крошечном свободном пространстве в кузове, кроме нас, разместилось еще шестеро албанцев и две охотничьи собаки. Поездка — с многочисленными остановками и разного рода поломками — заняла десять часов, и, когда нас высадили за пару миль от границы, было уже совсем темно. Зная, что граница, скорее всего, сейчас закрыта, а охрана может выстрелить без предупреждения, мы вынуждены были непрерывно выкрикивать по-сербски: «Granica! Granica!» Мы очень рассчитывали, что это нам поможет. Наконец на албанском пограничном посту зажглись факелы, и после выяснения личностей командир оказал нам превосходный прием. Солдат выдворили из маленькой комнаты и отправили ночевать вместе с козами. Нам предоставили соломенные тюфяки и еду, а от предложенных денег в уплату за ночлег отказались. Утром мы перешли границу и оказались в Югославии. Мы направились в городок Охрид, расположенный у красивого одноименного озера. Здесь мы отдыхали три дня. Насекомые по-прежнему не оставляли нас в покое, но мы утешали себя (возможно, напрасно) предположением о том, что выше тысячи футов над уровнем моря малярийные комары не водятся…
По сравнению с нашей предыдущей поездкой кое-что изменилось. Ким стал еще более воздержан, более серьезен, без прежней напыщенности и решительно настроенный не поддаваться соблазнам обычного туризма, отказывая себе даже в нормальных удобствах. Везде, куда бы ни отправились, мы машинально искали себе самый дешевый ночлег; в поездах всегда ездили третьим или «жестким» классом, и ездили бы четвертым, если бы таковой существовал в природе (как происходило в Боснии, где Ким годом ранее путешествовал в грузовиках для перевозки скота). Но он, как всегда, был таким же приятным и интересным спутником. Как обычно, он позаботился о том, чтобы узнать из различных источников историю тех мест, по которым мы путешествовали. Эти знания были тем более ценны, ибо у нас не было никаких путеводителей (французский путеводитель по Югославии был издан позже). Таким образом, я узнал кое-что о многолетнем противостоянии турок и сербов; эту тему мы сочли куда более интересной, чем современная политика Югославии. Но большинство мыслей, сил и бесед были связаны с насущными проблемами: как отыскать подходящее жилье, где раздобыть пищу, питьевую воду, как добраться из одного места в другое. Алкоголь на Балканах мы пили весьма экономно: иногда это было пиво (если вообще удавалось его найти), а иногда местное вино — сливовица. Вообще, все путешествие, как, впрочем, и другие два, было очень скромным. Дело заключалось не только в известном аскетизме. Денег у нас с собой было немного — я жил целиком на свою оксфордскую стипендию, да и Ким тоже был небогат. Все расходы я записывал в крошечном блокноте. Возможно, все это звучит довольно безрадостно, однако, по правде говоря, то время было для нас цельным и интересным: я по сей день могу восстановить в памяти почти все путешествие. Самым большим для нас лишением было отсутствие английских газет.
Что касается языка, то мы в значительной степени полагались на знания Кимом сербско-хорватского. И этих знаний для наших текущих нужд более чем хватало. Мне удалось изучить несколько важных фраз. Ima li voda ovde? («Есть ли здесь вода?»), Imate li grozhdje, hleb, sobu? («Есть ли у вас виноград, хлеб, комната?»), Gde je nuzhnik? («Где туалет?») (Последний вопрос был обычно излишним. «Нужник», если речь шла о закрытом помещении, представлял собой зловонную каморку; на открытом воздухе это было что-то вроде отдельной караульной будки, которую можно было легко опознать.) Очень часто, когда мы заходили в какую-нибудь деревню, тут же откуда-то появлялся местный «знаток» английского. Как правило, это был немолодой человек, который эмигрировал в Америку приблизительно в 1910 году и возвратился на родину через некоторое время после войны, оставив на чужбине и большую часть ранее приобретенных языковых навыков. Мы привыкли, что обычно нас приветствовали на дружеском, но дремучем американском сленге: «Привет, сукин ты сын». Познания Кима в сербско-хорватском языке действительно оказались весьма полезны: он вполне мог поддерживать беседу с кем-нибудь из местных.
Гостиницы на Балканах в то время были совсем не такими, как сейчас. Их названия выдерживались в самых высоких традициях — «Ритц», «Бристоль», «Карлтон», хотя до настоящих отелей им было очень далеко. Наверное, лишь одна или две гостиницы имели электричество, а в большинстве электричества не было.