Сначала чекисты придумали операцию «Монастырь», где истинный потомок древнего дворянского рода Демьянов играл роль монархиста, ждущего прихода немцев, будто манны небесной. Потом, когда фашисты стояли под самой Москвой, Фишер в рекордные сроки сделал из Макса неплохого радиста, а затем помогал Демьянову совершить «побег» на ту сторону. И немцы, хотя они и лупили перебежчика, и даже имитировали его расстрел, поверили. А как тут было не поверить, если Демьянов каким-то чудом пробрался к ним через минное поле? Действительно чудом. Фишер схватился за голову, когда увидел, что Саша Демьянов попал на усеянное минами поле, по ошибке не обозначенное нашими на карте. Но Бог и удача помогли. Демьянов долго трудился офицером связи в Генштабе, передавая немцам дезинформацию. Даже после войны генерал Шелленберг в своих книгах хвастался, что его агент общался с маршалами Жуковым и Рокоссовским. Чистая правда, общался, — и оба маршала о чекистской игре не подозревали. Так что еще долго после войны бродил по свету миф о немецком агенте, засевшем в самом центре Москвы — ведь даже донесения Филби и К° подтверждали: немецкий агент пробрался в Генштаб. Ясно, что они и не подозревали, что снова столкнулись со своим старым знакомцем Фрэнком…
Развеять легенду было разрешено только в конце XX века.
Зато во время послевоенной командировки в США, как считают некоторые американские источники, полковник Абель, он же Фишер, он же резидент советской нелегальной резидентуры Марк встречался с Филби неоднократно. Об этом довольно убедительно пишет в книге «Как отец, как сын. Династия шпионов» исследователь Вин Арфей.
Поначалу взаимодействовать с Филби, кодовое имя «Стенли», должен был другой резидент, прибывший в Нью-Йорк в марте 1950-го, а курьером между ними был Гай Бёрджесс, тоже находившийся в Вашингтоне. В июне 1950 года началась война в Корее, и данные, поступавшие от Филби и Маклина из посольства Великобритании в США, были просто бесценны.
Но резидент, так хорошо начавший и вроде бы даже завербовавший важного источника, вдруг оказался не на высоте. Когда весной 1951-го Киму стало понятно, что Маклин под угрозой, он обратился за помощью к резиденту — назовем его М. Но тот прореагировал слабо. Больше того, когда легальная резидентура заложила в тайник две тысячи долларов, предназначавшихся для Филби, М. почему-то не сумел отыскать указанного места. Как бы то ни было, внушительная по тем временам сумма до Кима не дошла. Закрались подозрения, а не присвоил ли резидент денежки? Провести расследование Центр приказал Вильяму Фишеру, а сам М. был на время передан ему в подчинение. Тут всплыли еще и другие факты денежных злоупотреблений: кажется, пропали предназначавшиеся на оперативные цели девять тысяч долларов. Резидента М., поначалу подававшего столько надежд, срочно отозвали в Москву, где с управлением, в котором трудились нелегалы, ему пришлось расстаться. Вин Арфей не без оснований полагает, что с тех пор связь с Филби осуществлялась через нелегального резидента Абеля. В его книге говорится, что Филби по разным поводам встречался с Абелем в начале 1950-х годов в Канаде…
После возвращения из США Фишер постоянно встречался с некоторыми из своих бывших агентов, работавших вместе с ним в Штатах. Дружил с Коэнами, часто вместе с женой и дочерью бывал у них дома на Патриарших. Виделся с Беном — Гордоном Лонсдейлом. А вот данных о связях с давно знакомыми ему людьми из «Кембриджской пятерки» никогда не публиковалось. Хотя есть тому свои причины. Гай Бёрджесс скончался вскоре после обмена полковника Абеля на летчика-шпиона Пауэрса. С Дональдом Маклином, который уже жил в Москве, он связей не поддерживал.
А с Филби… Да как-то не виделись, хотя Фишер знал, что его давний знакомец в столице. Оба не выражали желания встретиться. Слишком разные были люди. Аскет и скромник Вилли не понимал Кима. Ему было непонятно его тогдашнее пристрастие к спиртному…
Дружбы не сложилось. Впрочем, разве обязательно рабочие отношения должны заканчиваться дружескими объятиями и переходить в нечто большее? Зато сотрудничество за кордоном было плодотворным. Да таким, что и желать больше нечего.
Он шел своим путем
В декабре 2010 года, в канун девяностолетия со дня создания Службы внешней разведки, на здании пресс-бюро СВР России, что на Остоженке, открылась памятная доска в честь величайшего разведчика Кима Филби.
В тот день здесь собрались руководители Службы во главе с ее директором Михаилом Фрадковым, те ветераны, кому довелось поработать с легендарным руководителем разветвленнейшей сети советской разведки в Англии, скромно названной «Кембриджской пятеркой».
Михаил Фрадков и вице-премьер правительства России Сергей Иванов перерезали ленточку. Открылась мемориальная доска с барельефом Кима Филби и его словами, в которых отражен смысл совершенного разведчиком: «Я смотрю на прожитую жизнь как отданную служению делу, в правоту которого искренне и страстно верю». Ниже даты жизни: «1912–1988». Авторы мемориальной доски И. Новиков и А. Тихонов.
Почему памятная доска открыта именно здесь? Помимо всего прочего, Филби был еще и отличным журналистом. Именно как репортер, якобы симпатизирующий Франко, он передавал ценнейшую для советской разведки информацию из дравшейся с фашизмом Испании. Да и последние годы жизни, когда он уже попал под подозрение своей контрразведки, Ким работал в Бейруте на несколько крупных британских изданий… Но главное все же в том, что, по оценкам западных специалистов, Ким Филби является наиболее известным советским разведчиком.
А в заносимом снегом дворике звучали искренние воспоминания соратников, тех, кому Филби с радостью отдавал свои знания в середине 1970-х, в 1980-х, чем он очень гордился. Слышится под мягко падающий снег их тихое: «Ким любил русскую зиму. И снежок, и этот мороз. И хотел, чтобы останки его остались в России, которую считал своей».
Тут же и Руфина Ивановна Пухова-Филби, жена Кима, которая так скрашивала его годы, стала последней и настоящей любовью человека, столько лет рисковавшего жизнью там, вдалеке, чтобы другим людям лучше жилось здесь.
— Филби вспоминают как легендарного разведчика. А для меня он был прекрасным любящим человеком. Мы нашли вместе наше семейное счастье, — сказала она. — Нам было хорошо. Но наступала работа, и все остальное отходило у него на второй план. Ким не будет предан забвению, пока он в памяти людей. Филби любил свободу и ненавидел фашизм. Россия стала его родиной.
Можно ли создать музей-квартиру Кима Филби?
Выдающийся советский разведчик Гарольд Адриан Рассел (Ким) Филби с 1969 по 1988 год проживал в своей четырехкомнатной московской квартире в тихом переулке в центре Москвы. Здесь он вел напряженную аналитическую работу в интересах советской внешней разведки, писал мемуары, регулярно встречался с руководящими сотрудниками ПГУ КГБ СССР и молодыми чекистами-разведчиками, принимал английского писателя Грэма Грина и журналиста Филипа Найтли, готовился к многочисленным публичным выступлениям.
После смерти Филби в 1988 году в этой квартире на правах собственности проживает его вдова Руфина Ивановна Пухова-Филби, 1932 года рождения.
Руфине Ивановне удалось полностью сохранить в квартире обстановку, существовавшую при жизни мужа. В кабинете Кима на полках, сделанных его руками, располагается богатейшая библиотека, состоящая как из его собственных книг, так и книг из коллекции его отца — известного английского ученого-арабиста. Там же находятся уникальные фотографии Гарри Сент-Джона Филби, Че Гевары и многочисленные сувениры, полученные Кимом от коллективов сотрудников КГБ СССР и Вооруженных сил СССР.