Он сказал: «Ким, ваша миссия закончена. У нас в службе есть поговорка — когда контрразведка начинает проявлять к вам интерес, это начало конца. Мы знаем, что в 1951 году вы были на заметке у британской контрразведки. Сейчас 1963 год. Прошло двенадцать лет. Мой дорогой Ким, за что же вы извиняетесь»?»
Этот момент, очевидно, много значит для Филби. Возможно, он ожидал упреков за «выход из игры», когда Блант, например, продолжал оставаться на месте. Однако его встретили тепло, с пониманием создавшейся ситуации. Такое теплое отношение сохранилось и после прибытия Кима в Москву. КГБ сразу же направило его в одну из своих клиник для прохождения всестороннего обследования. Многие годы нервного напряжения и злоупотребления алкоголем дали о себе знать. Филби предстояло пройти курс витаминотерапии, привести свое здоровье в порядок. Его поселили в небольшую квартиру на берегу реки, поручив заботу пожилой женщине, которая четыре раза в день готовила для него обильную пищу. Регулярно приходила медицинская сестра и делала витаминные инъекции.
Как только Филби стал чувствовать себя лучше, он встретился с Сергеем, руководящим сотрудником КГБ, который из Москвы направлял его работу. По словам Элеоноры Филби, которая позднее тоже встречалась с Сергеем. Сергею около 40 лет, он бегло с небольшим акцентом говорит по-английски, обладает развитым чувством юмора. Встреча Филби с Сергеем носила, очевидно, эмоциональный характер, поскольку и через много месяцев после нее Элеонора слышала, как Сергей говорил Киму, что Советский Союз всегда будет перед ним в долгу.
После нескольких дней общих бесед, Сергей приступил к решению практических дел. Один из помощников Сергея был назначен в качестве специального офицера, отвечавшего за безопасность Филби, который должен был консультироваться с ним по всем вопросам. Сначала Филби возражал против этого, считая такую меру излишней. Как заявил мне Филби в Москве, Сергея и его помощника ему убедить в этом не удалось. Они заявили мне: «Как вы думаете, каковы шансы, что западные спецслужбы ничего не замышляют против нас?» Немного подумав, я ответил: «Тысяча к одному». Их ответ: «Даже с такой возможностью мы не можем согласиться». Таким образом я получил офицера безопасности, и до сих пор у меня есть такой помощник, в обязанность которого входит обеспечение для меня безопасных условий проживания».
Затем Сергей сказал, что Киму нужно посмотреть в Москве несколько квартир и выбрать одну для себя. А что Ким будет делать со своей квартирой в Бейруте? Со своей коллекцией пластинок, книгами, восточными коврами, испанским антикварным столом, подаренным ему Томми Харрисом. С получением этих вещей проблемы не будет, но потребуется некоторое время. (Их доставили в Москву в июне 1964 года.) А его трубки? Советское консульство в Лондоне пошлет кого-нибудь на Джермин-стрит, приобретет для него пару трубок и пошлет их в Москву дипломатической почтой.
Что касается финансовых вопросов, то Филби будут выплачивать 500 рублей ежемесячно в качестве основной зарплаты (около 200 фунтов стерлингов), производить определенные доплаты за особый характер его работы. Кроме этого, КГБ будет выплачивать ему 4000 фунтов стерлингов в год для оказания помощи оставшимся в Великобритании его детям, пока они не будут содержать себя сами. При необходимости Филби может пользоваться машиной с шофером и загородной дачей.
Что касается его личных дел, то при желании его жена может приехать к нему. О своем решении по этим вопросам он должен сообщить Сергею.
Филби отметил, что он напишет Элеоноре и попросит ее побыстрее приехать к нему. Это оказалось более трудным делом, чем он думал. Сразу после исчезновения Филби Элеонора стала поддерживать контакт с резидентурой СИС в Бейруте и, будучи неуверенной в том, что Филби выехал в Москву добровольно, согласилась информировать СИС о возможных подходах к ней со стороны русских. Поэтому, когда Элеоноре позвонил человек, которого когда-то Ким представил ей как корреспондента немецкой службы новостей в Бейруте, и сказал: «Я от Кима», она отказалась встречаться с ним и сразу же поставила в известность резидентуру СИС. Позднее в Лондоне, когда в СИС ей были показаны фотографии, Элеонора опознала того корреспондента.
Вместо того чтобы поехать из Бейрута в Москву, как этого хотел Филби, Элеонора в мае 1963 года выехала в Лондон. Собралось много представителей прессы, надеявшихся что-либо узнать о местонахождении Филби. Однако только в июле правительство, поставленное в трудное положение делом Профьюмо, признало, что Филби находится в Москве. Сотрудники СИС быстро увезли Элеонору из Лондона и упорно начали убеждать ее не ездить к Филби, пытаясь выведать все, что она знала. Они рассказали Элеоноре о предательстве Филби, убеждали ее в том, что, если она уедет в Москву, обратно может никогда не вернуться, направили ее к доктору, прописавшему ей успокоительные таблетки «либриум» и навещавшему ее раз в неделю. «Консультации этого доктора больше походили на психиатрические сеансы, — писала Элеонора. — Его вежливые, но настоятельные вопросы дали мне основание считать, что он каким-то образом связан с министерством иностранных дел».