Выбрать главу

Потом последовала серия вопросов, которые меня просили задать знакомые.

— Что вы думаете о Морисе Олдфилде?

— Я даже не мог подозревать о его гомосексуальных наклонностях, если они, конечно, были у него. Я был шокирован и изумлен, как госпожа Тэтчер обошлась с ним. В своей книге я сказал о нем как о «грозной личности», и действительно он был таким.

— Вы встречались когда-нибудь с Эдвардом Ховардом?

Филби посмотрел на меня в замешательстве. Я объяснил, что Ховард — это бывший сотрудник ЦРУ, перешедший на сторону СССР в 1985 году.

— Никогда не слышал о нем.

— Кто из политических лидеров сегодняшнего мира за исключением советских импонирует вам больше всего?

— Дэвид Ланге, премьер-министр Новой Зеландии. Он нашел смелость и запретил заход кораблей с атомными установками и атомным оружием в территориальные воды страны. Жаль, что я не могу сказать этого об Австралии.

Мы выпили по последней стопке виски. Я спросил Филби:

— Мы обо всем поговорили?

Филби задумался, потом ответил:

— Я хотел бы обратить внимание на одну несуразицу в вашей книге обо мне. Вы пишете: «У Филби нет дома, нет женщины, нет убеждений». Ну что ж, вы видели мою квартиру. Можете сделать собственный вывод. И если мы говорим о доме не буквально, то вокруг этой квартиры раскинулся самый большой дом в мире, более восьми миллионов квадратных миль. Нет женщины? Многие мужчины могли бы позавидовать моему браку с такой женщиной, как Руфа. Нет убеждений? Ну уж бросьте! Лишь глупец может отрицать наличие у меня убеждений!!

* * *

Филби просил держать его в курсе дел относительно публикации моего московского интервью. Когда Ким появился в советской телевизионной передаче, рассказывающей о Грэме Грине, у меня возникли опасения, что это всего лишь прелюдия к его последующим выступлениям на телевидении. Поэтому я отправил ему телеграмму, в которой сообщил, что «Санди таймc» начиная с 20 марта будет печатать серию моих статей при условии, что он отменит на время продолжение своей блестящей телекарьеры. В ответ 21 февраля я получил телеграмму следующего содержания: «С телевидением все покончено».

28 февраля я получил ответ на свое письмо, в котором просил рассказать о надписи, сделанной Грэмом Грином на книге Питера Райта, которую Грин подарил Филби. Это был один из многих вопросов, который я забыл задать Филби в Москве. Ким писал: «Мой дорогой Филлип! Я пишу в большой спешке. Наш выдающийся католический друг (Грин) был «на наших руках» в течение нескольких последних дней. С нашими вечными телефонными и транспортными проблемами мы были как на иголках. Я ничего не сказал ему о своих планах, и он любезно пообещал отваживать любого журналиста, который будет интересоваться мною.

Что касается той надписи Грина, то она гласит: «Руфине и Киму с нежными пожеланиями от Грэма и Ивон-ны. 9 сентября 1987». Поскольку его Ивонна блондинка, а ваша — брюнетка, чтобы различать, мы называем их Ивонна — брюнетка, Ивонна — блондинка. Еще одно чертовское затруднение в нашей уже и так достаточно сложной жизни!

Мы обожаем семейные реликвии. Я послал Грэму фотографии ужина с его сыном Джоном и женой Джона — Джо. Джон выглядит довольно истощенным, как будто находился на диете. Тронуты открыткой, полученной от Ивонны-брюнетки. Хотя письмо и заказное, мы получили его только через 16 дней. Прошлой осенью моя дочь Джозефина послала мне рубашку, так она не пришла до сих пор. Правда, на бандероли не было объявленной ценности.

Поздравляю вас с быстрой публикацией материала. Я еще не пробовал «главного блюда» (книги о деле Профьюмо, которую я ему подарил). Было слишком много мелких отвлекающих событий.

По тому, насколько плохо я напечатал это письмо, вы, очевидно, поняли, что я еще не «в своей тарелке». Поэтому сейчас легкий ужин — и в постель.

С наилучшими пожеланиями. Ким».

Я отправил Филби еще одну телеграмму, в которой перечислил западные журналы и газеты, перепечатавшие мои статьи, и получил на это короткий ответ: «Мои поздравления. Поражен». Но позже я выяснил, что Филби не был полностью удовлетворен тем, что я написал о нем. У него были две претензии: во-первых, мой намек, будто Филби завербовал Морис Добб, в связи с чем «Санди таймc» назвала Добба «талантливым наводчиком КГБ». Филби заметил, что неэтично так говорить об умершем человеке, который уже не может защитить себя. Он еще раз повторил, что Добб лишь направил его в Париж для работы в легальной коммунистической организации. Во-вторых, описывая его исчезновение из Бейрута, я намекнул, что англичане сами дали ему возможность уйти, тем самым умалив его собственные заслуги в организации побега в СССР.