Устроив свои личные дела, Филби возвратился в Испанию. Это была его первая командировка в качестве сотрудника советской разведки. Он был надежно прикрыт авторитетом влиятельнейшей газеты «Таймс».
ГЛАВА V. НА ФАШИСТСКОМ ФРОНТЕ
Испания разделилась на два лагеря. На одной стороне — представители старого порядка: банкиры, землевладельцы, духовенство и армия. Им противостояли крестьяне, рабочие, лучшие представители интеллигенции — поэты и писатели, избранное демократическим путем правительство. Оба лагеря рассматривали войну как средство спасения страны. Представители старого порядка — националисты-фалангисты во главе с генералом Франко поставили задачу — освободить страну от «красных», возродить свой идеал — очищенную от скверны христианскую Испанию. Республиканцы сражались за новый порядок, за «Новый Иерусалим», а входившие в их ряды коммунисты — за претворение в жизнь марксистского учения. Многие рассматривали начавшуюся войну гораздо шире, чем просто гражданский конфликт. «По сути дела, это была война между классами, — писал Джордж Орвелл. — Если бы рабочие победили, повсюду в мире усилились бы позиции простого народа. Но они проиграли, и богачи всего мира потирали от радости руки».
Вмешательство в военные действия Гитлера и Муссолини на стороне Франко, Советского Союза — на стороне республиканцев привело к тому, что в этой войне решалось многое не только в судьбе Испании и каждому приходилось сделать свой выбор. Со всех континентов в Испанию прибывали тысячи молодых людей, чтобы сражаться с франкистами в рядах интернациональных бригад. Это был вклад каждого из них в борьбу с фашизмом, что великолепно отразил Эрнест Хемингуэй в своем знаменитом романе о гражданской войне в Испании «По ком звонит колокол». В военных действиях принимало участие много журналистов и корреспондентов. Одна из них, Марта Джелхорн, заявляет: «Мы знали, мы хорошо понимали, что Испания была тем местом, где можно было бы еще остановить фашизм. Именно так, а не иначе. Это был один из тех моментов в истории, когда ни у кого из нас не было сомнений в правоте своего дела».
Герберт Мэтьюз, корреспондент газеты «Нью-Йорк тайме» писал: «В какой бы стране я не встретил сегодня мужчину или женщину, которые сражались за свободу Испании, я нахожу в них родственную душу. Это были наши лучшие годы, и все случившееся после этого, или что произойдет в будущем, никогда не поднимет нас на такую высоту».
Исходя из своих внутренних побуждений, такую же позицию, несомненно, хотел бы занять и Филби. Однако он избрал свой особый путь: не мог прямо заявить о своих взглядах или быть в числе тех, кто открыто сражался за свободу Испании. Он вел свою войну, которая должна была стать длительной и в которой в первую очередь необходимо было скрыть свои подлинные взгляды. В этом Филби преуспел. Каждому, кто встречался с ним в это время, он казался серьезным и немного скучным молодым английским журналистом, с завышенным самомнением, пишущим свои статьи с позиций сторонника Франко, в которых объективность не могла скрыть его профашистских симпатий.
Один из франкистских пресс-офицеров, Энрике Мар-санс вспоминает, что на Филби всегда можно было положиться в том смысле, что он не создавал ненужных трудностей и не противился цензуре. Однажды, когда фалангисты особо остро реагировали на сведения о числе итальянцев, принимавших участие на их стороне в боевых действиях, Филби подготовил небольшое сообщение о футбольном матче между испанскими и итальянскими солдатами. Марсанс выразил сомнение в достоверности этих сведений. Он хотел знать, присутствовал ли Филби на этом мероприятии. «Филби признал, что он сам матч не видел, но слышал, что такая игра имела место. Конечно, эти сведения особого интереса не представляли, но я считал, что в Лондон следовало что-то направить». Не вступая в спор, он снял свое сообщение. Другой франкистский офицер Луис Болин заявил, что «Филби славный парень, который объективностью сообщений вызывает к себе доверие».