Вивьен, которого коллеги между собой называли Ви-Ви, был высоким элегантным мужчиной с вьющимися волосами. Он носил монокль. Работа в индийском разведывательном бюро вряд ли подготовила Вивьена к решению более сложных задач в СИС. Напряженные отношения с Дэнси связывали его — они ненавидели друг друга. У Вивьена была скромная биография, его отец был художником-портретистом. Не имея побочных доходов, он жил на свою зарплату. Одним из первых в СИС Вивьен понял, что война поставит перед разведкой такие задачи, которые она не в силах решить, и первый шаг к выходу из такого положения он видел в привлечении на работу в разведку интеллектуалов. Очевидно, он настоял на пополнении разведки людьми из научного мира, журналистов и писателей, которое началось вскоре после второй мировой войны.
Один из представителей научного мира, Хью Тревор-Роупер, пришел в ужас от организации, на работу в которую он пришел: «Когда я спокойно смотрю на мир, в котором оказался, мне приходит мысль, что если именно такой является наша разведывательная система, мы обречены на поражение. Но я ободряю себя тем, что такая организация не может вынести тягот войны, не изменяясь: она обязательно должна быть реформирована. Мы выиграли войну, но СИС не подвергалась каким-либо изменениям».
Серия неудач, которые потрясли СИС в первые месяцы войны, определенным образом оправдывали страхи Тревор-Роупера. Немецкий «блицкриг» в мае 1940 года фактически вывел из строя всю разведывательную сеть СИС в Европе. Была потеряна Чехословакия, Австрия, Польша, за которыми последовали Норвегия, Дания, Нидерланды, Бельгия и Франция. В своей речи, текст которой держался в секрете даже в СИС, шеф гестапо Гиммлер поименно назвал всех руководящих сотрудников разведки, начиная с ее начальника, чем еще больше унизил британскую разведку.
Разгром европейской сети СИС в то время рассматривался как тяжелый удар, но, по мнению Тревор-Роупера, в этом, несомненно, были и положительные моменты: «Мы получали бы информацию от массы находившихся на континенте агентов, которые уже продались немцам и действовали под их контролем. Руководители СИС, эти великие глупцы, просмотрели бы этот факт и преподносили бы полученные от них сведения как достоверную информацию. Она реализовывалась бы вместе с проверенными данными, а это могло нанести только вред».
Капитуляция Франции высветила сделанную СИС неправильную оценку способности этой страны к сопротивлению и ее моральные слабости. СИС на веру приняла выдвигаемый французским разведывательным бюро аргумент, что «линия Мажино» остановит продвижение немецких моторизованных частей. Такая точка зрения была доведена до Уайтхолла как вывод СИС, а не как мнение французов. Она оказалась совершенно неправильной, и СИС пришлось принять вину на себя.
Что касается морального духа французов, то или СИС не имела четкого понятия по этому вопросу, или имела свою точку зрения, но не донесла ее до руководства страны. По крайней мере, один из сотрудников СИС докладывал Мензису, что Франция быстро заключит сепаратный мир с Германией или перед основным сражением, или сразу после него. «Я подозревал, что Мензис не доложил об этом Черчиллю. Он знал, что не это хочет услышать от него руководитель страны и не хотел терять его расположения», — писал этот сотрудник в своем письме автору.
Таким образом, летом 1940 года СИС оказалась в очень трудном положении. На нее сыпались насмешки со стороны других ведомств, которые расширяли свои собственные разведывательные аппараты. Ее критиковало объединенное разведывательное бюро, которое было создано в 1936 году для координации сбора разведывательной информации, ее оценки и распределения по потребителям.
В июне 1940 года комитет даже обсуждал вопрос о разделении СИС и передаче ее трем родам войск, и Мензису пришлось приложить большие усилия, использовать связи на Уайтхолле, чтобы предотвратить такой шаг. В ноябре 1940 года над СИС снова нависла угроза, на этот раз со стороны самого Черчилля. Он попросил начальников штабов доложить ему свое мнение о целесообразности расформирования СИС и замены ее новой межведомственной разведывательной группой, которая будет находиться под их руководством.
На этот раз СИС спасли достижения правительственной школы кодов и шифров, находившейся в Блетчли-парке в пятидесяти милях от Лондона. В спешном порядке сформированная группа из числа ученых, интеллектуалов, математиков, лингвистов, техников и вспомогательного персонала разработала систему «Алтрэ» — мероприятия по дешифровке немецкой информации, передаваемой по радио в закодированном виде. (Немцы использовали для этого машины «Энигма».) В 1939 году польская разведка передала Великобритании образец такой машины. Мероприятие «Алтрэ» было наиболее охраняемым секретом (от немцев и самих англичан) второй мировой войны. Вкратце суть «Алтрэ» заключалась в следующем. Радиооператоры настраивались на частоту передач немецких спецслужб и записывали радиосигналы. Этот материал, который немцы кодировали при помощи якобы не поддающихся расшифровке кодов на машинах «Энигма», передавался в Блетчли-парк, где криптоаналитики садились за работу. Результаты переводились на английский язык. Офицеры разведки анализировали сообщения, оценивали их важность. Окончательный продукт рассылался руководителям заинтересованных ведомств. Блетчли-парк, как раскаленная лампочка, светился талантами и его лучший результат — «Алтрэ» был подобен «чтению мыслей противника».