Из интервью Маккензи автору, 1967 год
Приятели Филби по местному ресторанчику «Мер-кхэм Армз» не представляли, чем он занимается. Если бы они вдруг решили подумать об этом, возможно, они посчитали бы Филби за школьного учителя, служащего какого-либо захудалого правительственного учреждения или что-то в этом роде. Обычно он носил вельветовые брюки, старый твидовый пиджак с кожаными налокотниками и клетчатую фланелевую рубашку. По городу он ездил в старой помятой машине, которую иногда можно было видеть запаркованной в самых невероятных местах. Это не означало, что Филби находился где-то в этом районе. Он просто не мог ездить на машине, вынужден был ее бросать где попало, так как находился в состоянии запоя…
Айлин до удивления спокойно относилась к таким срывам своего мужа. Она без подозрений воспринимала его долгие отлучки из дома, которые Филби обычно объяснял занятостью по работе. Она не знала даже, чем занимается ее муж. Ей было известно, что Филби имеет какое-то отношение к иностранным и военным делам. Своим долгом замужней женщины она считала обеспечение спокойной домашней атмосферы и воспитание детей. Ей пришлось согласиться с требованием мужа освободить детей от какого-либо религиозного воспитания. Иногда она настаивала на оформлении их брачных отношений, но результатов это не давало. Филби обычно говорил, что у него нет времени разыскивать свою бывшую жену Литци, чтобы убедить ее дать ему официальный развод. Но он дал Айлин обещание после окончания войны узаконить их отношения.
Своих коллег Филби старался держать на расстоянии. После его побега в Советский Союз некоторые из них, оглянувшись в прошлое, поняли, что они совсем не знали Филби, высказывали о нем свои поверхностные суждения, которые он старался не опровергать. Тревор-Роупер, например, считал Филби очень умным человеком, окружившим себя жесткой, гибкой и очень активной защитной оболочкой. Маггеридж заявляет, что в те времена он обнаружил у Филби «подавляемое им чувство насилия», а по мнению другого коллеги, «Филби был чувствительным человеком, который, однако, старался выглядеть строгим».
Единственным человеком, с которым Филби мог быть сколь-либо откровенным, был Грэм Грин. Как следует из их неоднократных встреч в Москве, даже е это время у них было много общего. Как вспоминает Филби: «Когда Грэм впервые пришел на работу в наш отдел, у нас состоялась с ним продолжительная беседа. Конечно, я разговаривал с ним не как с коммунистом, а как с человеком левых убеждений. Грин был католиком. Но между нами сразу установился хороший человеческий контакт». Они часто вместе обедали, их дружба крепла. Но у Грина создавалось отрицательное впечатление в связи с таким качеством Филби, которое он позднее назвал «попыткой использовать служебное положение в личных целях». «Я считаю, что причиной этого было четко выраженное стремление Филби к власти. Это его единственная черта характера, которую мне было трудно переносить». Во вступлении к книге Филби «Моя тайная война» Грин отметил: «Я рад, что был не прав. Он служил, а не старался удовлетворить личные амбиции, и поэтому у меня вновь возникли к нему прежние симпатии».
У Филби было поразительное политическое чутье. Он считал, что большинство неспециалистов разведки после окончания войны возвратятся к мирной жизни. Для того чтобы Филби предложили остаться на работе в разведке, ему необходимо было иметь не только хорошую репутацию, заработанную упорным и результативным трудом, но и проявить свое понимание принципов функционирования СИС и, что еще более важно, знать, как защитить будущее разведки. Одним мастерским ходом, который превратил пребывание Филби в СИС в триумф, он обеспечил себе место в мире разведки.
23 августа 1943 года сотрудник Министерства иностранных дел Германии доктор Фритц Кольбе обратился в британское посольство в Берне (Швейцария) с просьбой о встрече с военным атташе — полковником Генри Картрайтом, который одновременно являлся представителем МИ-9, организации, занимавшейся оказанием помощи беженцам из Германии и их опросом. О принадлежности Картрайта к разведке было хорошо известно в нейтральной Швейцарии, и германская разведка неоднократно пыталась подставить ему своего агента. Это сделало Картрайта исключительно подозрительным в отношении «доброжелателей» и поэтому, когда Кольбе, пришедший фактически с улицы, предложил свои услуги, это сразу насторожило Картрайта.