Каковы бы ни были причины, Берджесс и Филби создали полную неразбериху. Берджесс много пил, часто возвращался домой во внеурочное время, нарушил тот небольшой порядок, который удалось навести Айлин в своем хозяйстве. В посольстве он поссорился со своим непосредственным начальником сэром Губертом Грейвзом и вскоре большую часть дня вообще не появлялся на работе. Вместо этого его можно было найти с бутылкой виски в руках, ремонтирующим электрическую железную дорогу Джона Филби, занимавшую большую часть комнаты Берджесса в подвале дома Филби.
Когда Берджесс появлялся на работе, он выводил из себя офицера безопасности Томми Джонсона тем, что на ночь забывал па столе секретные документы и терял розовые листочки, которые ему давал заполнять Томпсон, чтобы объяснить свой проступок. Офицер безопасности постоянно жаловался: «Этот человек большую часть времени находится в состоянии алкогольного опьянения». С американцами Берджесс вел себя грубо, властно, агрессивно. Он находил удовольствие в открытом выражении полного презрения к американскому образу жизни. Когда Берджесс встречал человека, которого он считал достойным для вступления в беседу, он выливал на него поток оскорблений, затрагивавших Южную Корею и роль в корейских делах генерала Дугласа Макартура.
Высказывания Берджесса скоро стали сказываться на настроении семьи Филби:
«Он открыто проявлял скрывавшееся до сих пор презрение к Соединенным Штатам Америки. Айлин начала высказывать оскорбительные замечания по поводу США, причем делала это с позиции своих предрассудков и невежества. Влияние Берджесса на Кима было более радикальным. Как будто этот «благородный апостол» вновь получил власть, которую он имел в Кембридже над скромным учеником Вестминстерской школы. Ким старался везде брать с собой Берджесса, демонстрировал свое дружеское отношение к нему, бесполезно пытаясь заставить американцев относиться к Берджессу так, как делал это он. Он стремился контролировать поведение Берджесса, но вместо этого сам попал под его опасное влияние».
Из книги 77. Сила и М. Макконвила «Филби: долгая дорога в Москву»
Один из инцидентов принес особенно большой ущерб. В Москве Филби описал мне его очень ярко:
«Мы устроили прием, на котором в основном присутствовали сотрудники ФБР. Было несколько человек и из ЦРУ. Хорошо выпили. Билл Харви пришел с женой, которую, если я не ошибаюсь, звали Либби. Оба были навеселе. В середине приема пришел Берджесс. С ним было бы все в полном порядке, если бы к нему не приставала жена Харви. Она слышала, что Гай является прекрасным художником, и настойчиво просила нарисовать ее портрет.
Наконец Гай сказал: «Хорошо». Он взял свой блокнот рисовальной бумаги и что-то быстро набросал. Получалась едкая карикатура на Либби. Увидев рисунок, она очень обиделась. На следующий день я позвонил Биллу, пригласил его на ленч и от имени Гая принес извинения. Билл сказал: «Забудем это», однако ясно, что этот инцидент он не забыл» [22].
Трудно сказать, как долго Берджессу удалось бы продержаться в Вашингтоне. Томпсон решил сделать все возможное, чтобы избавиться от него. Айлин могла решить, что с нее достаточно, и, несмотря на протесты Кима, вышибить Берджесса из дома. В этом случае он вряд ли бы сумел прожить самостоятельно. О поведении Берджесса Гувер получал обстоятельные доклады, и он давно бы выгнал Гая из страны, будь это в его власти. Но в конце концов Берджесс сам завалил все дело, и советской разведке пришлось прилагать отчаянные усилия, чтобы спасти от провала всю операцию по проникновению в западные разведывательные службы.
ГЛАВА XIII. УВОЛЕН С РАБОТЫ. ПОДОЗРЕНИЯ ОСТАЛИСЬ
Офис Филби размещался в Вашингтоне в пристройке к британскому посольству, но у него был небольшой кабинет в здании ФБР, где он знакомился с документами, которые ввиду их важности выносить из здания не разрешалось. Значительная их часть касалась так называемых «материалов. Верона» — радиосообщений советского консульства в Нью-Йорке в период 1944–1945 годов, над дешифровкой которых американские криптоаналитики работали в послевоенные годы.
Толчок этой работе дало обнаружение в Финляндии оставшегося после боев обгоревшего блокнота с кодовыми таблицами. Сам по себе блокнот был бесполезен, поскольку в нем указывались лишь слова и данные им цифровые номера. Советская практика кодирования заключалась в то время в том, что каждому слову сообщения давались цифровое обозначение, затем к каждой группе добавлялось определенное число, которое регулярно менялось каждой советской радиостанцией, где бы она ни располагалась. Описываемый ниже пример показывает, какие трудности создает такая система для дешифровальщиков.
22
Данное Филби описание сделанного Гаем наброска не совсем отражает его суть. По словам американского писателя Дэвида Мартина, на рисунке Берджесса у Либби Харви «ноги оголены, одежда закрывала лишь верхнюю часть тела, промежность открыта». —