- Отходим! - приказал Дагдамм. Сам он кожи с голов убитых им не снимал, пусть об этом позаботятся названные из материнского клана.
XI. Пленник.
Киммирай и гирканцы разделились. Гирканцы во главе с Ханзат-ханом отправились назад, собирать разбредшееся по степи воинство, отряды которого занимались охотой, да поисками следов богю.
Киммирай во главе с Дагдаммом взяли на себя более опасное дело - следить за передвижениями аваханов. Были посланы вестовые к великому кагану - сообщить ему о встрече с грозным врагом.
Дагдамм с отрядом в дюжину человек остановился, чтобы допросить пленника. Прибежище они нашли в лощине почти пересохшего ручья. Напоили коней из луж, оставшихся после половодья, развели костер, чтобы чуть обжарить на углях мясо недавно убитых диких коз. Привлечь внимание врага огнем почти не опасались, слишком далеко они ускакали от аваханов и слишком потаенным было место, выбранное для стоянки.
Кони щипали сочную траву. Люди переводили дух, обменивались шутками, хвалились своими подвигами, совершенными в недавней стычке.
Дагдамм велел привести к нему пленного авахана. Он сел на плоский камень, вытянув ноги перед собой, огромный и мрачный, грива волос накрывала плечи и половину спины. Дагдамм знал, что боги наряду с огромной силой и могучим здоровьем даровали ему внешность грозную и величественную. На пленного его мощь и сквозившая в каждом жесте привычка повелевать, должны были произвести впечатление гнетущее. Царевичу не надо было прилагать усилий, чтобы казаться мрачным и свирепым. Думы его были чернее безлунной ночи, а из врага он готов был тянуть жилы.
Пленник был молод, но уже успел отрастить обычную для аваханов густую бороду, которую стриг острым клином. Волосы его были черными и вьющимися, глаза - светлыми, серо-голубыми, нос, как и обычно у аваханов, походил на клюв птицы, лицо - узкое. Высокий ростом, стройный и сильный, он старался держаться гордо и даже высокомерно, но страх чувствовался за этой бравадой. Оружие и доспехи его были богатыми.
- Как твое имя, какому роду ты принадлежишь и кому ты служишь? - спросил пленного Дагдамм. Старый раб, смотревший за охотничьими птицами Дагдамма, родом авахан, перевел его слова.
- Зовут меня Ториалай, сын Нангиалая. Отец мой глава каама, вы назвали бы его младшим ханом. - ответствовал пленный. - Служу я великому эмиру Сарбуланду.
- Эмир сам ведет ваше войско?
- Да, великий эмир сам возглавил поход.
- Почему ты так легко отвечаешь на мои вопросы?
- Потому что я не говорю ничего, что стоило было скрывать. Имя мое гордо, а слава эмира летит впереди его.
- Сколько вас идет под знаменем эмира?
- Больше, чем песчинок в пустыне. - сказал пленник, с вызовом глядя на царевича.
Тогда Дагдамм снял с пояса короткую плеть и принялся наносить легкие, почти невесомые удары по огромной своей ладони.
- Ты знаешь, что говорят про нас в Степи?
- Что таких жестоких людей как киммирай Небо не видело, и что вас не иначе изгнали из девятой преисподней за изуверство.
- Так зачем же ты злишь меня, Ториалай, сын Нангиалая? Я могу снять с тебя кожу, могу раздробить кости так, что на коже при том не останется и следа, могу заставить твое мясо сползать с костей. Для этого мне нужна лишь плеть и столько времени, сколько требуется, чтобы сгорела половина свечи. И плеть, и время у меня есть.
Ториалай побледнел и закусил губы. Мучения, несомненно, страшили его, но гордость заставляла держать себя вызывающе.
- Ты знаешь, кто я?
- Ты - сын варварского правителя.
- Моего отца прозвали Жестоким. Меня же кличут Свирепым. И это истинная правда. Ты хочешь, чтобы я снял с тебя кожу, или мне начать с костей?
Дагдамм кивнул своим названным, и те в мгновение ока раздели Ториалая донага. Дагдамм нарочно приказал им сделать это, потому что аваханы отличались редкой стыдливостью. Голый человек, привычный к одежде, без одежды всегда ощутит себя особенно беззащитным, хотя на самом деле одежда и не спасет его от уготованной участи.
От унижения и страха Ториалай чуть не плакал.
- Давай, пытая меня, сын варварского царя!!! - вскричал он. - Пусти в ход всю свою жестокость!!! Недолго вам, варварам с Запада осталось вольно гулять по Степи. Эмир всех вас повергнет под копыта своих коней!!!
Дагдамм размахнулся и нанес удар, от которого кожа на спине авахана лопнула и через мгновение открытая рана засочилась кровью. Авахан отчаянно рванулся в руках, державших его киммирай, но его попытки освободиться были тщетны.
- Сколько вас, аваханских псов пришло за своей погибелью на земли великого кагана? - спросил Дагдамм. - Кто ведет войско вместе с эмиром? Кто из степных народов помогает вам?
- Будь ты проклят, варвар!
Дагдамм подряд нанес дюжину ударов, каждый из которых оставлял кровоточащую рану на спине Ториалая. Воин неистово бился в руках киммирай, но, кажется, уже начинал слабеть от переживаемых мучений. Молодой Коди сидел, прижав правую руку авахана к земле. Лицо его было мрачно. Дагдамм знал, что Коди сейчас жалеет пленника и осуждает его - Дагдамма за жестокость. Мягкосердечный дурак! Храбрый в бою, но никогда не сумеет стать по-настоящему большим человеком, слишком уж добр он к поверженному врагу.
- Скажи царевичу все, что ему нужно! Ты все равно заговоришь, но хотя бы кости твои останутся целы! - прошептал ему на ухо старый раб-авахан.
- Молчи, подлая собака, молчи, изменник! - закричал на него Ториалай.
- Оскопите его. - приказал Дагдамм. Раб перевел слова царевича для пленника. Глаза того округлились от ужаса.
- Нет! - только и смог выдавить он.
Авахана перевернули на спину, кто-то из воинов Дагдамма попробовал остроту короткого кривого ножа на покрывавших мощное предплечье волосках.
- Вы сущие варвары!!! Дикие звери в одежде из человеческой кожи!!! Эмир покарает вас за вашу жестокость!
- Возможно мы и варвары, но мы ценим верность. Ты верный слуга своего эмира. - сказал Дагдамм. - Но и мы верные слуги великого кагана, да правит он девяносто девять лет. Две верности столкнулись здесь. Назови имена прочих полководцев. Скажи, сколько вас пришло в Степь. Кто из степняков служит вам. И тогда твои ятра останутся при тебе.
- Но я все равно обречен. Вы все равно убьете меня.
- Ты можешь умереть быстро, а можешь дни напролет молить о смерти.
- Десять тысяч копий. Десять тысяч копий вышло из Гхора. Кроме эмира братья его Бахтияр и Шад, малики семи племен и прославленный как меч веры, полководец Абдулбаки! Я не знаю точно, кто из степных племен принял нашу сторону, но слышал имя хана Керея.
- Что? - рыкнул Дагдамм. - Хан Керей? Ты точно слышал это имя?
- Так говорят.
- Проклятье!!! - Дагдамм повернулся к своим людям. - шлите новых вестовых, вдогонку прежним. Пусть летят, обгоняя полет стрелы, пусть скачут к отцу и расскажут ему о предательстве Керея. Мы все тоже снимаемся с места. Отходим к отцу. Убивать каждого встреченного в степи, даже если это слепой осел или хромая коза.
Воины быстро затоптали кострище, быстро запрыгивали в седла.
- Что делать с пленным?
- Убейте! - Дагдамм смерил взглядом Коди. - Это сделаешь ты. И ты принесешь мне его шкуру!
Царевич вскочил в седло и шагом тронулся по тропинке, выводившей из балки. - Принеси мне его шкуру, Коди! - повторил он, и ударил Вихря по бокам.
Когда Дагдамм ускакал, Коди остался растерянно стоять рядом с пленным аваханом. Тот будто почувствовал сомнения юного киммирая и взмолился о пощаде. Быть может, ему удалось бы уговорить Коди, но последний из отъезжавших всадников заподозрил что-то такое, и повернул назад. Это был один из названных Дагдамма, командир полусотни. Его звали Кидерн, он был рослый, широкоплечий, отличался бешеным нравом. На воине был плащ из скальпов, за который Кидерна и прозвали Шкуродером. Второе его прозвище было Полуликий - правая половина лица у Кидерна была недвижима.
- Трус с сердцем холощеного барана. - презрительно сказал он, глядя на Коди.
Коди, который многое мог стерпеть, но не обвинения в трусости, потянулся, было за своим мечом.