То там, то здесь добивали, брали в окружение, засыпали стрелами небольшие отряды конных или спешенных аваханов.
Насытившись кровью и переломив хребет аваханской силы, степняки перестали убивать всех подряд. У того, кто валился на колени, бросив оружие, была теперь возможность уцелеть. Если только варвары не теряли голову от запаха крови и не принимались колоть и рубить даже сдавшихся.
Были и такие, кто хотел подороже продать свою жизнь, страшась плена и будущего рабства больше смерти.
Яростнее всех дрались около двух сотен воинов, которыми командовал хрупкого вида старец.
А бой вокруг уже затихал.
В сторону лагеря степняков уже потянулись вереницы пленных, понурых, избитых, наскоро связанных веревками из конского волоса.
По течению реки уже вылавливали из кустов и высокой травы хитрецов, которые думали избежать там смерти или плена.
Теперь дрались только воины старца.
Каррас подъехал поближе, приказал протрубить сигнал к остановке сражения.
Одержимость стала спадать с воинов Орды, и зову трубы вняли.
Аваханы стояли, сбившись в кучу. Окровавленные, измученные люди. Кто-то был так ранен, что опирался на товарища, чтобы не упасть. Но в них было что-то непреклонное.
- Здравствуй, уважаемый Абдулбаки. - сказал Каррас.
- Здравствуй и ты, Каррас- каган. - по-киммерийски ответил ему Абдулбаки и чуть поклонился, приложив руку к сердцу.
- Сдайся мне, Абдулбаки, и сохранишь жизнь
- Я слишком стар, чтобы преклонять колени перед каждым царем в Степи.
- Ты стар, а твои люди молоды. Не боишься смерти, так сохрани их жизни.
Абдулбаки молчал.
- Эй вы, дети Ормузда. - обратился Каррас к взятым в тиски аваханам. - Каждый, кто встанет на колени и назовет меня своим повелителем, сохранит жизнь. Жизнь и честь! Я не обращу вас в рабов. Вы станете сражаться за меня, как сражались за своего господина. Иначе мы перебьем вас всех, не уйдет ни один. Будет так, как я сказал. Великий каган двух слов не говорит.
В рядах воинов прошел ропот.
Они стали опускаться на колени один за другим. Клали перед собой свои сабли и копья, склоняли головы к земле. Абдулбаки растерянно огляделся. С гордо выпрямленной спиной остались стоять он сам, да еще трое. Один из гордецов уже не держался на ногах, опирался на воткнутое в землю копье.
- Вот видишь, уважаемый Абдулбаки. - усмехнулся Каррас. - Твои люди хотят служить мне. А ты что же?
Абдулбаки положил перед собой саблю, но кланяться не спешил.
- Я сдаюсь тебе, но я не хочу служить тебе, Каррас-каган.
- Твой выбор, старик. Уведите его.
Шрамолицый Гварн схватил Абдулбаки за ворот халата и собирался тащить прочь, но тот скинул его руку, и гордо пошел сам.
- Что же вы?
Двое из оставшихся на ногах воинов переглянулись, а потом бросили сабли и опустились на колени. Стоять остался только тот, что был ранен и опирался на копье.
- Колено у меня болит, великий каган. Не могу поклониться. - Сказал воин, молодой, еще безбородый.
Каррас рассмеялся этой шутке. Искренне, весело рассмеялся. Люди способные хранить присутствие духа перед лицом неминуемой смерти восхищали Карраса. Он не знал, как лучше поступить с гордецом, предать смерти, чтобы продемонстрировать свою жестокость, или пощадить, явив свое милосердие.
Он был правителем и понимал, как куется слава.
Ты можешь убить тысячи, но пощади одного на глазах у многих, и тебя будут славить в веках как справедливого и мудрого повелителя.
- Пойдешь ко мне на службу, и тебе не понадобится больше ступать ногами. У тебя будут лучшие кони.
- Прости меня, великий каган. Служить тебе честь, но моего отца и господина ты убил. Я не могу отдать свой меч тому, кто убил моего отца.
Каррас хотел, было приказать убить заносчивого воина, но тут вперед выступил Дагдамм.
- Присягни мне! На моих руках нет крови твоего отца. Я сын великого кагана.
Каррас потемнел лицом от гнева. Он уже наслышан был, что Дагдамм принимает на службу людей разного звания и разных племен. А сейчас сын осмелился выступить вперед него перед войском.
- Отец! - обратился к нему Дагдамм, тоже осознав свою оплошность. - Позволь мне принять этого храбреца на службу.
Один милосердный поступок искупает тысячу убийств. Довольно крови на сегодня.
Так решил Каррас, и величественно кивнул.
Авахан, все так же опираясь на копье, опустился на землю, пал к покрытым пылью и кровью сапогам Дагдамма.
- Я твоя жертва. - Сказал он. - Я Керим, сын Сарбуланда, отныне твой слуга.
Кидерн, наблюдавший за всей это сценой с кислой усмешкой, толкнул в плечо стоявшего рядом воина.
- А они оба любят красивые жесты, верно? Что сын, что отец, только дай покрасоваться.
Воин изумленно посмотрел на него. Это был кюрт. Он не понял ни одного слова по-киммерийски. Оно и к лучшему.
Так завершилась битва за холм, но в долине на восток и в прилегающих к ней холмах еще до ночи звенели клинки и свистели стрелы.
Каррас больше не сражался в тот день. Он уже одержал великую победу, не дело теперь погибнуть от случайной стрелы. Восседая на крупном коне, Каррас с вершины холма взирал на побоище.
К нему один за другим прибывали военачальники с докладами.
У него побывал Керей-хан, рассказавший сказку о том, как заплутал в прорытых реками долинах.
Если бы Керей пришел позже, Каррас приказал бы убить его, пусть это вызвало бунт в рядах кюртов и берков. Но Керей помог ему выиграть великую битву.
Поэтому вместо того, чтобы сломать Керею хребет, Каррас пил с ханом кумыс и говорил о разделе добычи.
По словам Гварна в плен было взято больше тысячи аваханов. Ушли не больше нескольких десятков. Это мелочь, в степи их переловят и перережут дикие племена, на которых аваханы пришли охотиться. Все прочие убиты. Раненых оставшихся на поле боя, там же добивали, в плену им не выжить.
Каррас улыбнулся, слушая эти вести.
Он уничтожил аваханов. Теперь те едва ли способны будут даже защищать свои границы, не говоря уж о том, чтобы и дальше устраивать набеги в Степь.
Добыча неисчислима - все, что аваханы награбили у южных племен и все, что везли с собой от самого Гхора.
По всей округе победители ловили коней, сгоняли в табуны.
Каррас подумал о многих погибших, и на душе у него помрачнело.
Судьба воина - умирать за своего повелителя.
Вечное Синее Небо принимает к себе падших героев.
Нет, он не жалел о тех, что ушли сегодня к предкам.
Он жалел, что силы его войска сократились.
Кем он будет воевать дальше?
- Сколько из аваханов согласились служить нам? - спросил великий каган.
- Около половины, господин.
- Хорошо. Распредели их по десяткам. Пусть займут место убитых ими. Но сделай так, чтобы в десятке их было не больше трех. Ты понял меня?
- Да, господин. - Поклонился в седле Гварн.
Где-то в становище быстро, без церемоний зарезали Бахтияра, который отказался присягнуть великому кагану. Старшим в роду был он. Не стоило Сарбуланду вести на войну всю семью!
- У меня есть мальчишка. Сын Сарбуланда. Значит у меня в плену эмир аваханов. - сказал Каррас Дагдамму.
- Но он мой пленник. - Возразил сын.
Каррас ожег его взглядом как плетью.
- Все что твое - мое. Я пока еще великий каган и твой отец.
Дагдамм поклонился, приложив руку к сердцу.
Если бы он дерзко глянул из-под своих волос, Каррас ударил бы его плетью. Если бы Каррас ударил его, Дагдамм схватился бы за меч. И тогда Наранбатар, стоявший за плечом у Дагдамма, убил бы царевича.
Но Дагдамм не взглянул дерзко, и Каррас сказал.
- Сегодня будет славный пир, сын. Мы будем долго пить аваханское вино, и благодарить Вечное Синее Небо за эту победу.
- Да, отец. - Снова поклонился Дагдамм.
XVIII. В стане победителей.
Каррас приказал накрывать для пира длинную, ровную, без кочек и холмиков, поляну, тянувшуюся вдоль берега реки выше по течению от места битвы.
Там у воды густо росли осока и камыш, на обрыве крепко вцепились в каменистую почву два десятка уродливых коренастых деревьев. Иными деревья на степном ветру не вырастали.