И не уходила тяжесть с сердца Дагдамма.
Он проснулся рано, несмотря на то, что много выпил за ночь. С тяжелой головой, Дагдамм спустился к реке, умылся теплой мутной водой.
Да, пиршество продлится и сегодня.
Но сегодня будет день скорби. Сегодня будут хоронить своих павших.
Дагдамм взобрался на коня и поехал к месту, где держали аваханских пленников. Измученные, печальные люди встретили его настороженно.
Их стерегли мрачные и злые оттого, что пропустили пиршество, киммерийские всадники.
- Есть ли среди вас такие, кто будет служить мне? - спросил он.
И несколько десятков человек из тех, кто вчера не согласился встать на колени перед победителями, шагнули вперед теперь.
- Освободите их. Проводите их в мой стан. - приказал Дагдамм, и обернулся к аваханам. - не вздумайте бежать или бунтовать. Тогда умрете страшной смертью.
Вереница пленных потянулась за ним. Дагдамм пересчитал их. Шесть десятков. Больше полусотни. Целый отряд.
Он привел их туда, где расположились его люди, на пологий склон холма.
- Приведите мне Керима. - приказал он.
Два воина приволокли раненого сына Сарбуланда. Нога того распухла, и он уже не мог на нее наступать. Остальные раны по-прежнему кровоточили. Но Керим юн и силен, скорее всего выживет.
- Ты согласился служить мне, Керим, сын Сарбуланда. - сказал Дагдамм. - Эти люди твоего племени и твоей веры тоже согласились служить мне. Ты станешь главным над ними.
- Повинуюсь. - Керим неуклюже поклонился.
- Вейлан! - окликнул Дагдамм мощно сложенного киммерийца, который в его дружине командовал второй сотней.
- Да, господин. - коротко склонил черноволосую голову Вейлан.
- Вейлан, ты назначишь им десятников из числа своих лучших людей. Ты накормишь их и дашь им оружие, но пока не давай лошадей.
- Да, господин.
- Слушайте меня, воины. Отныне вы мои люди. Ваша жизнь принадлежит мне. Ваша участь - повиновение. Если вы будете хорошо служить мне, у вас будет добыча, о какой вы и не мечтали прежде. Я дам вам вино и мясо, женщин и роскошные одежды. Слушайте закон Орды. Старший над вами - десятник, он вам вместо родного отца. Кто ослушается его - тому смерть. Кто побежит с поля боя - тому смерть. Кто сбежит, не предупредив о приближении врага - тому смерть. Кто украдет часть добычи - тому смерть. Пятая часть добычи идет великому кагану, да правит он девяносто девять лет. Пятая часть идет мне. И три пятых делит между собой войско. Таков закон.
Керим перевел это на аваханский язык. Новые воины дружины мрачно кивали. Законы Орды были жестокими, но простыми.
Дагдамм в уме проводил подсчеты. Он потерял в бою больше тридцати человек. У него осталось две с половиной сотни названных. Еще человек двадцать или больше из них ранены и не смогут сражаться ближайшее время, а кто-то и умрет. Но все равно, этой силы должно хватить, чтобы удерживать в повиновении шесть десятков аваханов, тем более, что командовать ими он поставил Керима, сына эмира. Сейчас надо заслужить себе славу доброго, щедрого господина. Зарезать несколько лошадей, выкатить бочки с вином. Все просто.
- Господин. - обратился к нему Керим.
- Говори.
- Господин, скажи мне, что будет с нашими павшими товарищами?
- Наверное, волки их съедят. - пожал плечами Дагдамм. - Сегодня мы будем хоронить своих героев.
- Господин. - Керим, застонав от боли в раненой ноге, опустился на колени и ткнулся лбом в землю. - позволь нам предать земле своих! Дай мне похоронить отца и дядьев! Пусть они уйдут в Дом Песен, не обрекай их души вечно бродить по Степи.
Дагдамм опешил от этой просьбы. Мысль о том, что степь вокруг наполнится не упокоившимися духами аваханов, которые не были должно похоронены, и теперь будут оглашать ночь своими криками, испугала его не на шутку.
Но все же только сын кагана.
- Это пусть решает мой отец. - сказал он.
Каррас, услышав о том, что Дагдамм принял на службу множество аваханов, вспылил. От вчерашнего теплого отношения к сыну не осталось ничего. Снова великий каган видел в Дагдамме лишь претендента на власть, лишь человека, который может убить его самого и его младших сыновей.
- Я жив еще. - глухо сказал Каррас. - ты ведешь себя так, будто ты каган!
- Прости. - склонился Дагдамм. - Но ты сам дал мне право набирать людей в свою дружину.
- Но не аваханов!
- Теперь я не могу отпустить их, обратить в рабов, или отдать тебе! Сын Карраса не может говорить два слова!
Каррас замахнулся, но не ударил.
- Дерзкий юнец! Братаешься с гирканцами, берешь к себе на службу аваханов! Ты вообще помнишь, что ты киммирай?
- Не хуже, чем ты! - огрызнулся Дагдамм.
Каррас помолчал.
- Говори дальше.
- Керим, сын эмира просит, чтобы я дал ему похоронить отца.
- Это можно сделать. - кивнул Каррас и настала очередь Дагдамма изумленно поднять глаза на отца. - он был их повелителем. Даже мертвого царя нельзя унижать. Это может делать только царь, который его победил, запомни это.
На самом деле перед Каррасом стояла та же самая задача, что и перед его сыном. Надо было как-то обратить на свою сторону людей, которые преклонили колена только потому, что им грозила скорая смерть. Ими двигал страх. Но сейчас надо было обратить это страх в хоть какую-то верность.
Нет человека благодарнее того, кого ты не убил - подумал Каррас.
- Пусть аваханы хоронят своих мертвых, если хотят.
Такой жест должен расположить к нему новых подданных.
- И еще, отец.
- Говори.
Тон Дагдамма уже не понравился Каррасу.
- Меня не просили об этом, я сам прошу тебя. Сегодня будет тризна по нашим павшим.
-Я помню.
- Не убивай аваханов для погребального костра. Давай зарежем лошадей, быков и коз. Может быть, бросим в костер уже убитых аваханов.
- Ты хочешь оскорбить предков? Предки не получат свою жертвенную кровь и могут наслать на нас проклятия.
- Я помню об этом. Я готов отдать предкам золото и серебро, лошадей и скот. Но я не хочу, чтобы мои новые всадники видели, как их сородичей режут перед костром.
- Не думал, что ты так мягкосердечен.
- Я не мягкосердечен, отец. Это требование разума.
Каррас раздраженно махнул рукой.
- Иди. Что-нибудь придумаем.
И Каррас на самом деле придумал, как обойтись без принесения в жертву аваханов. Он просто купил у кюртов несколько рабов, каких-то степняков из свободных кланов, и несчастных зарезали в зареве огромного погребального костра.
Сын не обманул. Он отдал для жертвенного костра одного из своих лучших коней, много серебра и золота.
Гирканцы же обращались со своими мертвыми согласно своей вере. Павших они затаскивали на камни, на вершины небольших холмов, на скалы. Там их до костей должны были обглодать птицы и звери. То, что аваханам или киммерийцам показалось бы позором, для гирканцев было почетным погребением. Они даже дополнительно рубили и рвали крючьями погибших собратьев, чтобы зверям и птицам было меньше работы.
Дагдамм, который за свою короткую жизнь видел много жестокости и сам убил больше людей, чем мог вспомнить, отчего-то содрогнулся, когда Мерген-хан опустился на колени перед телом своего брата, прочел краткую молитву, а потом принялся терзать тело кривым ножом.
Он вспорол толстый живот Ханзата и бросил его печень тут же слетевшимся грифам. Он запустил руку дальше в грудь, и вырвал сердце, которое швырнул в кустарник, где повизгивали учуявшие кровь лисицы. Он вывернул всю требуху. Он сделал глубокие надрезы на суставах рук и ног, чтобы звери проще могли растащить то, что было Ханзат-ханом в разные стороны.
Закончив свой страшный ритуал, Мерген поднялся и угрюмо взглянул на Дагдамма.
- Мой брат умер из-за тебя.
- Многие пали в тот день.
- Но только он пал потому, что ты послал его говорить с проклятыми огнепоклонниками. Сейчас огнепоклонники едят мясо из одного котла с твоими людьми, а мой брат мертв.
- Его убили аваханы, не я.
- Ты даже не отомстил за него.