Река разделилась на два рукава, и войско пошло восточным, западный привел бы к Железному Озеру.
Местность становилась все более зеленой, лесистой. Русло реки петляло среди перерезанной то горными кряжами, но остовами обрушившихся от древности скал, местности. Берега были крутыми, густо заросли кустарниками и деревьями. Потому Дагдамм принял решение идти по самому руслу.
Царевич ехал на коренастой лохматой лошади, чтобы не утомлять своего могучего Вихря.
Войско растянулось на несколько миль по ущелью. Весной тут должно быть бушует большая вода, когда снег сходит со склонов гор. Но сейчас только ручей в десять футов шириной и глубиной по щиколотку, бежал по белым камням.
Ущелье было мрачным и величественным. Стены его высились на две, иногда три сотни футов. Порой они становились отвесной каменной стеной, но иногда были настолько пологими, что подняться можно было верхом.
Там где вода - там и лес. Корявые осины, кряжистые березы нависали над ущельем. Пологие склоны поросли кустарником. То там, то здесь на солнце горели желтым огнем созревающие кислые ягоды облепихи.
Наступила ранняя осень, самое счастливое и благополучное время года.
Но Дагдамм шел на войну, и ему было не до красот природы.
Издалека его воинство могло бы показаться огромным, но это была только видимость. Каждому всаднику полагалось иметь пять коней, из которых три везли припасы. Кроме того, степняки гнали с собой несколько табунов необъезженных лошадей, которых забивали на мясо. Часть припасов и военного снаряжения везли на спинах огромных мохнатых верблюдов.
Телеги и даже волокуши только обременяли бы в пути. В пустой степи они были удобны, но гористая и поросшая лесом местность была непригодна для колес.
Так что огромная живая река, сейчас текущая вверх по ущелью, лишь на одну шестую состояла из людей.
Дагдамм шел в страну колдунов, шел с войной на царей-жрецов.
Этого прежде не делал ни его легендарный дед, ни могучий отец.
Только про древнего Конана- Скитальца рассказывали, что он побывал в Патении.
Дагдамм шел по следам легендарного героя.
Шел, чтобы покарать клятвопреступников из племени богю.
А еще чтобы сокрушить врага, взять его землю, сесть на его коня и слушать плач его женщин.
Время от времени Дагдамм улыбался этим мыслям.
И это была страшная улыбка.
Эпилог. Исход богю.
Старый хан Нохай всматривался в раскаленную солнцем бескрайнюю синеву степи.
Давно уже остались позади благодатные равнины, на которых его племя богатело, обрастало имуществом как скот - жиром.
Где вы, сочные травы, поднимающиеся по холку гирканского коня, где тенистые перелески, где полноводные озера?
Все осталось далеко на Западе, под властью киммерийского кагана, который, должно быть теперь присвоит этот край себе. Если, конечно, светловолосые северяне не уничтожат его, как уничтожали до того всех на своем пути.
Нохай долго не решался уйти от Карраса. Жесткость кагана и сила его воинства были известны. Но эти северяне напугали его по-настоящему. Алта, жестоких, неукротимых, воинственных как ни одно племя из тех, что кочевали по кромке лесов, они стерли с лица земли, даже не заметив. Добро бы гибели алта предшествовала долгая и напряженная война. Нет, просто спустилась вниз по реке армия вентов и алта не стало, а венты, кажется, даже не заметили этого. Говорили, конечно, что венты потеряли в боях то ли семь, то ли восемь сотен человек - то есть едва ли десятую часть своего воинства. А ведь это воинство было не всей силой вентов - всего лишь передовым отрядом.
Венты прибыли в ставку Нохая и потребовали покорности. И столько непоколебимой уверенности было в них, что Нохай, даже перед Каррасом так и не упавший на живот, ощутил желание припасть к сапогу молодого вентского военачальника, не князя даже, а всего лишь дружинника, и принести все клятвы богами земли и неба.
Но в то же время внутреннему его взору предстал Каррас, и Нохай сказал, что ему нужно время для размышления. Он попросил день, а уже ночью ушел вместе со всем племенем. Больных, стариков, не могущих работать, раненых, бросили. Скот по большей части перерезали, что бы не достался вентам.
Сначала богю спускались по реке.
В песнях поется, что кочевник может обогнать посланную его рукой стрелу, так резв его конь, и так искусен наездник. В песнях кочевник всегда волен как ветер.
Быть может и так, если то одинокий всадник на резвом коне.
Племя во время перекочевки идет медленно, со скоростью стад скота и так быстро, как могут катиться тяжелые телеги.
Коров, коз, овец богю с собой не взяли, все равно разбегутся, да и не прокормить, не пропоить их в долгой дороге. Но табуны коней не оставили. В пути пили кобылье молоко, резали на мясо захромавших или слишком непокорных лошадей. На стоянки останавливались, только чтобы дать отдохнуть и подкормиться измученным скакунам. Костров не разводили, мясо ели, приготовленное прадедовским способом - просолив его под седлом. Даже среди богю не каждому по вкусу и по зубам было такое кушанье, но иного не было. Бросили просо из которого варили кашу, бросили запасы гороха и бобов. Ничто не должно было излишне обременять тягловых лошадей. На телегах, скорчившись, сидели женщины с малыми детьми, старики из тех, кто еще был в силах трудиться, и те, кто получил ранения уже в стычках с настигавшими вентами. Больше Нохай никого не хотел бросать на произвол судьбы.
Пока шли на юг, путь был легким - часты источники воды, высокая трава.
Потом Нохай собрал на совет своих старейшин, глав семей. Обычно хан принимал решения единолично, но во время бегства лишился он многих верных людей, павших в боях, а после того, как бросили стариков и больных, многие потерявшие родичей, затаили на него зло. Власть его ослабела. Ему еще повиновались, но уже не боялись так, как он привык. Пришлось собрать совет.
- Венты больше нас не преследуют. - сказал хан.
Старейшины закивали седыми головами.
- Но опасность не миновала совсем.
- Каган даст нам свою защиту. Каган верен слову. - проскрипел кто-то.
- Каган пошлет нас на войну с вентами.
- Киммирай всегда так делают - воюют нашими руками.
- Мы пойдем на копья вентов, а киммирай будут колоть нас копьями сзади, чтобы мы яростнее бились против их врагов.
- Наших жен и детей они возьмут в заложники и если мы побежим, то перебьют их.
- Каррас пошлет Дагдамма и тот будет бить нас бичом, чтобы мы сражались с врагами Карраса.
- Мы не ссорились с вентами.
Нохай схватился за лысеющую голову. Что они говорят?! Они что, предлагают бежать от Карраса? Но куда можно бежать от Карраса. Степь - принадлежит киммирай.
- Если мы пойдем на вентов с киммирай, погибнут многие. Но смерть в бою почетна. Если мы побежим от Карраса, он устроит на нас облавную охоту, а потом тех, кто попадется живым, велит закатать в ковры и переломать хребтины. - сказал хан.
- У Карраса скоро будет война с вентами. Каррас не простит Баглараг.
- Быть может не станем уходить от Карраса совсем? Откочуем на дальние пастбища, к стране Па-Те-Ни, и там дождемся, кто возьмет верх?
- До страны Па-Те-Ни идти все лето и всю осень и быть может половину зимы, и это если путешествие будет мирным. Немногие осилят такой путь.
Долго совещались старейшины. Каждый надувался спесью, старался показать большую мудрость и рассудительность. Казалось бы, только выскочили из медвежьих лап вентов и вот-вот сцапают богю львиные лапы киммерийского кагана. Но говорили медленно, выспренно, цветисто, начинали с загадок и заканчивали поучениями. Хан слушал и понимал, что сейчас он в сущности и не хан вовсе. Если он не подчинится решению большинства, то ханом выкликнут другого, да вот хотя бы его сына, который только что не в рот смотрит старому Джуме, а самого Нохая в лучшем случае оставят главой семьи, а в худшем и вовсе изгонят...
"Ну ничего, посмотрим, как вы запоете, когда за Нохаем встанут как один его родичи из племени джаджира, те, что кочуют совсем неподалеку от Па-Те-Ни." - свирепо подумал хан.