— Все в пределах.
— Главное, чтобы ты осознал: мы тебе доверяем. Именно тебе. Как никому, Курбанов, как никому. Так что трое суток тебе на московские сборы и прощания, и — «на юга». Я же вылетаю сегодня вечером.
— Понятно, товарищ полковник.
— И еще… Относительно тебя у нас особые планы. Независимо от того, в чьих руках окажутся в скором будущем армия и госбезопасность. Независимо, понял?
Курбанов искренне пытался проникнуть в подтекст его слов, однако удавалось ему это с трудом. Он многое пытался понять в эти дни, но, чем глубже вникал в суть происходящего, тем меньше истин открывалось. Однако в отношениях с начальством он предпочитал придерживаться святого правила мелкого служивого люда: «Если, несмотря на все объяснения начальства, чего-то в упор не понимаешь, лучше промолчи. Для полной ясности».
— Независимо от ситуации, мне приказано выполнять только ваши приказы, товарищ полковник, — подтвердил свою диспозицию майор. Однако обратил внимание: «армия и госбезопасность». Уже легче: по крайней мере не бросают в мордобойку между соперничающими конторами.
Буров снова оценивающе прошелся взглядом по могучей, просто-таки гигантской фигуре Курбанова, и, умиротворенно хмыкнув, вернулся за заваленный папками стол. Судя по беспорядку на его огромном «бумагодроме», каковым представал перед всяк входящим сюда этот стол, хозяин его канцеляристом был никудышным. тем не менее в «Аквариуме» давно бродили слухи о том, что Бурова вот-вот должны осчастливить лампасами. Полковник знал о них, нервничал, а потому заметно переигрывал в своем рвении сохранить «единую и неделимую».
— Ничего больше рассказывать тебе не стану, майор. Но, исключительно из любви к тебе, дам наколку. Полковника Истомина, начинавшего в Первом главном управлении КГБ, знаешь?[4]
— Фиксировал.
— Долгое время он работал в различных посольствах и в зарубежных экономических миссиях.
— Что многое объясняет.
— Представление о том, чем он теперь занимается, имеешь?
Курбанов напряг память, перелопатил всю заложенную в его мозговой эвээмке информацию и в конце концов все же вспомнил: около года назад Истомин был переведен в Управление делами ЦК, где вскоре возглавил экспертно-аналитическую группу. Ничего удивительного: его давно считали крупнейшим специалистом по налаживанию экономической деятельности зарубежных компартий, благодаря которому даже подпольные компартии стали добывать средства из легального бизнеса. Правда, опирались они, как правило, на мощный нелегальный фундамент, покоящийся на наркотиках, оружии и всем прочем, но это уже не суть важно.
— Так, в общих чертах, — признался майор.
— Не морщься, не морщься. Да, его перевели туда. Но по просьбе руководства партии, которое, трезво оценивая ситуацию, — «Это в ЦК КПСС трезво оценивают ситуацию?! — изумился Курбанов. — С каких пор?!» — готово вкладывать деньги в легальный бизнес не только за рубежом, но и в нашей стране, то есть теперь уже в суверенных, бурно капитализирующихся республиках. Чтобы, когда все эти мерзавцы забулдыжные… Словом, ты понимаешь.
— Но я — и бизнес?..
— А перед собой ты видишь кого: президента нефтяного картеля?! Кур-ба-нов, — с отвращением покачал головой полковник, помахивая указательным пальцем перед его лицом, — ты — офицер особого отряда спецназа ГРУ. А всякий, кто хоть на минуту забывает об этом, тут же перестает быть тем, кем ему предписано быть. После чего неожиданно испаряется.
— Эт-то уж как принято, — подтвердил Виктор.
Решив, что разговор закончен, полковник достал из стола розоватый пакет и, взвешивая в руке, долго, бездумно смотрел на него.
— Здесь все, что необходимо: деньги, — он ухмыльнулся и озорно посмотрел на майора, — нигде не зарегистрированное оружие, а также инструкции по поводу первой недели пребывания в «консервке», ну и конечно же схема расположения объекта. Что ты молчишь?
— А что я должен говорить?
4
Первое главное управление КГБ занималось вопросами внешней разведки, но попутно оказывало консультативно-экономическую поддержку компартиям, находящимся на нелегальном положении.