— Я бы еще мог понять, если бы об этом со мной говорили Председатель Верховного Совета, министр обороны, председатель госбезопасности, — все увереннее парировал генсек-президент. — Кстати, где они? Почему не прилетели эти товарищи?
— Да какое это имеет значение, где они сейчас находятся?! — взревел Банников. — Мы-то здесь! И от чьего имени, по вашему мнению, мы говорим?! От своего, что ли?! Конечно, от своего — тоже, но надо же понимать…
— Его, видите ли, наш ранг не устраивает, — глухо возмутился Вальяжнин. — Кстати, хочу напомнить вам, господин Русаков, — употребил он это свое «господин», словно перчатку в лицо швырнул, — что перед вами — член Политбюро.
— Мне же почему-то кажется, что передо мной — очередной экземпляр кадровой недоработки, — решил Русаков, что терять ему больше нечего и что самое время, в свою очередь, напомнить всем присутствующим «кто есть ху». — Причем самый убедительный ее пример.
— Не думайте, что я оскорблюсь и уйду, не добившись своего, — огрызнулся Вальяжнин. — Подпишете вы в конце концов указ о введении чрезвычайного положения?!
— Да что вы его уговариваете?! — воинственно сжимал кулаки Банников, готовый по стенке размазать эту продавшуюся империалистам гражданскую мразь. — Мы что, без его указа не обойдемся, что ли? Пусть пока этот трус посидит на своей даче, — решительно поднялся он, чтобы отойти к окну. — Придет время, и мы с ним разберемся, как положено, со всей революционной строгостью.
— Если вы так и дальше будете относиться к данному вопросу, — постарался как можно спокойнее вразумить их Русаков, — вы погубите не только себя, но и все наше дело. Это же не шутки, это, знаете ли, чревато… Действия, которые вы предлагаете мне поддержать — чистой воды авантюризм. Не возражаю, чрезвычайное положение действительно назрело. Но решать все эти вопросы нужно было на съезде партии. И если вы не согласны с моим мнением, давайте пойдем на созыв внеочередного съезда…
— Нет, по-моему, он так и не понял, что происходит в стране и почему мы здесь, — поднялся вслед за Банниковым «отпетый идеолог».
— А ему одинаково, — апеллировал к нему Дробин. — Это же манера нашего Президента: он заговорит любой самый ясный вопрос.
— В последний раз спрашиваю, — совершенно не собирался деликатничать и церемониться с генсек-президентом генерал Банников. — Ты подписываешь указ?
— Не подписываю. И от слова своего не отступлюсь.
— Тогда, как уже было сказано, сейчас же пиши заявление об отставке и убирайся к… матери!
— Генерал, генерал! — на сей раз, не выдержал уже Цеханов. Возможно, из чувства своего традиционного превосходства над армейским генералитетом, воспитанным в «лучших традициях» советского казарменного хамства. Что ни говори, а кое-каким манерам офицеров кагэбэ все же обучали. Постоянная работа с интеллигенцией, видите ли ли, обязывала.
— Все! — поднялся Президент, неуверенно хлопнув ладонью по столу. — Что бы вы здесь ни говорили, я ничего подписывать не стану. И на этом давайте закончим наш разговор.
Первым, метнув на генсек-президента преисполненный ненависти взгляд, оставил кабинет главком Сухопутных войск. У двери он попытался толкнуть плечом «верного пса», полковника Бурова, но тот инстинктивно ушел от удара и мстительно, победно ухмыльнулся. Вслед за главкомом, пытаясь одновременно протиснуться в дверь, вышли генералы госбезопасности.
— Этого отсюда немедленно убрать, — обронил Цеханов генералу Ротмистрову, проходя мимо полковника.
— Не ожидал, — хрипло проворчал Вальяжнин, набыченно глядя себе под ноги, — что он так ничего и не поймет; что он попытается нас вот так, вот…
— А чего от «такого…» еще можно было ожидать? — окончательно сжигал свои служебные мосты руководитель аппарата Президента, понимая, что быстрее всех и самым жестоким образом эти неудавшиеся переговоры отразятся именно на его судьбе. К тому же как руководитель аппарата главы государства, он явно не оправдал надежд «доросской группы», хотя не далее как два часа назад самонадеянно заверял кое-кого из «доросцев», что обладает достаточным влиянием на Русакова, чтобы в течение пяти минут склонить его к подписанию «чрезвычайки».
16
Решив, что он достаточно бодр, чтобы продолжить исследование свое убежища, Курбанов не стал, как прежде, восхищаться коврами, подсвечниками и репродукциями с картин древних мастеров, а сразу же отыскал ход, ведущий в подвал. Дверь была заперта, но довольно скоро среди ключей своей связки майор обнаружил ключ и от этой двери.