— Все ищут, — поморщился реис-эфенди, — а великая Османская империя не может пользоваться землями, принадлежащими ей.
— Какими землями? — поинтересовался Булгаков.
— Кинбурнским полуостровом хотя бы! — выпалил реис-эфенди. Он провел ладонью по бороде сверху вниз. — Я уполномочен великим визирем поставить вас в известность, господин посол, что Порта требует в свое вечное пользование тридцать девять соляных озер на полуострове.
— Вы же и так добываете кинбурнской соли в три раза больше, чем оговорено в Кючук-Кайнарджийском трактате, — возразил Булгаков.
Теперь рассмеялся реис-эфенди. Громко, вызывающе.
— Кайнарджийский трактат ничего не стоит, ненужная бумажка.
— Вы, наверное, обмолвились, — сказал Булгаков, не теряя самообладания, — речь идет о трактате, утвержденном императрицей и султаном. — Ему не хотелось напоминать собеседнику условия мирного договора и упрекать за их нарушение со стороны Турции.
— Россия воспользовалась нашими неудачами («Кто же в этом виноват?» — было на языке у Якова Ивановича, но он смолчал), и теперь она обязана, — не снижая тона, ответил реис-эфенди, — допустить консулов великого падишаха в Крым. Мы требуем права осматривать русские торговые суда, плавающие в морях Порты, запрещаем вашим шкиперам нанимать турецких матросов, вывозить сливочное масло, гречку и пшено. Мыто же на турецкие товары, которые ввозятся в Россию, не должно превышать трех процентов их стоимости...
— Должен напомнить, — резко поднялся Булгаков, — что вы говорите с представителем независимого государства. Требовать можно от своих вассалов. — Он только теперь окончательно понял, что и отношения с царем Ираклием, и побег у Маврокордато, и кинбурнская соль, и мыто на турецкие товары были всего лишь зацепками, прикрытием военных приготовлений Порты.
Реис-Эфенди заметно смутился, отвел глаза в сторону.
— В серале, — сказал он сдержаннее, — будут ждать ответа петербургского двора пятнадцатого... не позднее двадцатого августа.
— Петербург — не Афины, — бросил Булгаков. — Посольская почта не успеет обернуться к тому времени.
— Я передаю повеление великого визиря, — развел руками реис-эфенди, — только он может изменить свое желание.
Аудиенция была закончена.
Хотя Булгаков и понимал всю бессмысленность требований дивана, все-таки отправил пакетбот[107] с секретной корреспонденцией в Севастополь. Оттуда курьеры должны были изо всех сил скакать в Петербург. Яков Иванович не мог допускать промедления, когда над сералем появилась тень кохан-туя — черного конского хвоста на палке, зловещего знака войны. Ожидая ответа, надеялся все же, что страсти улягутся, у султана хватит здравого смысла отказаться от своих домогательств. Но курьеры, наверное, еще и до Киева не добрались, как за ним прибыл гонец великого визиря. Русского посла вызывали в диван.
— Мы не имеем намерения так долго ждать вашего ответа, — заявил Юсуф-Коджа.
— Но ведь прошло всего лишь двадцать дней, — напомнил Булгаков. — Расстояние до Петербурга...
— Нас не интересуют расстояния. Султану некогда заниматься такими мелочами, — прервал его великий визирь. — Россия должна немедленно удовлетворить наши справедливые требования — и прежде всего вернуть Блистательной Порте Крым и крепость Кинбурн.
— Вы хотите, чтобы мы нарушили Кючук-Кайнарджийский мирный трактат? — спросил Булгаков.
— Наш двор порывает все договора с Россией, начиная с Кючук-Кайнарджийского, — раздраженно сказал Юсуф-Коджа. — Мы не можем ждать, пока ваши корабли начнут обстреливать Стамбул. Войска падишаха и его флот готовы хоть сегодня выступить в поход.
— Россия не давала повода к войне, — сдерживаясь, сказал Булгаков. — Наоборот, мы заключили торговый договор с вашей союзницей Францией и заинтересованы в мире.
— Либо вы, господин посол, сегодня же согласитесь на возвращение Крыма, — игнорируя его ответ, настаивал великий визирь, — либо мы вынуждены будем поднять над сералем кохан-туй.
— Я не уполномочен раздавать русские земли, — резко ответил Булгаков.
— Не горячитесь. — Юсуф-Коджа прищурил зеленовато-желтые глаза. — Вас проводят в соседнюю комнату, где есть стол, хорошо очиненные гусиные перья и чистая бумага. Напишите, что отказываетесь от Крыма, и корабли Гасана-паши не выйдут из Варненской бухты, а солдаты разойдутся по своим домам.