— Вот это воины! — пересиливая шум побоища, восхищенно воскликнул Суворов, с которым Тищенко поравнялся на какой-то миг. — Помилуй бог, с такими я еще не дрался.
И уже его конь вырвался вперед, завертелся в гуще атакующих. Когда силы на правом фланге сравнялись и от корабельного огня начали редеть мушкетерские роты, подоспел Козловский пехотный полк. Его штыковой удар был настолько внезапным и сильным, что турки дрогнули. Охватывая отступающих янычар с левого фланга, по берегу моря понеслись казачьи сотни и легкоконные эскадроны.
Победа, казалось, уже была совсем близкой и неотвратимой. Пленные дервиши, которых два казака повели в крепость, рвали на себе бороды и оплакивали доблестного Аюб-агу, умоляя Аллаха принять его в сонм пророков. Уже десять заполненных трупами ложементов были отбиты у янычар. Орловцы, шлиссельбуржцы, мушкетеры Козловского полка, конные эскадроны порывались вперед, чтобы мощным натиском сбросить в воду остатки десанта, уничтожить его, потопить. Но передние ряды атакующих словно бы натолкнулись на какую-то невидимую стену. Мелкосидящие шебеки подошли почти к самому берегу и впритык залпами стреляли по пехоте. Смертельные рои турецкой картечи выкашивали целые капральства. Турки, придя в себя, подкрепляемые свежими силами, которые прибывали на судах, начали теснить поредевшие русские батальоны.
Четыре мушкетера, пригибаясь под пулями и картечью, несли перебежками на широком плаще раненого. Суворов посмотрел из седла на него.
— Иван Григорьевич?! — воскликнул, пораженный. И, соскочив на землю, склонился над бескровным лицом Река. — Куда тебя?
— Ногу раздробило ядром, — ответил еле слышно, поведя глазами на искромсанный и окровавленный правый сапог.
— Немедленно несите к хирургу Самойловичу! — велел Суворов мушкетерам.
Те мигом подхватили плащ с раненым генералом, но он остановил их слабым жестом руки.
— Александр Васильевич, — сказал он, превозмогая боль, — там, на передней линии, тяжело. Убит командир батальона орловцев, секунд-майор Булгаков. Ранены почти все офицеры... Кто может держаться на ногах — не покидают боя... — Его бледный лоб покрылся мелкими капельками пота. — Турки бьются яростно... — Последние слова он вымолвил совсем тихо, с закрытыми глазами.
— В лазарет! — повторил Суворов свой приказ мушкетерам.
И уже был на коне. Не обращая внимания на ядра, брандскугели, которые, взрываясь в воздухе, обжигали огнем, поскакал вперед, к расстроенным шеренгам Орловского батальона.
Все ближе слышалось гортанное многоголосое «Алла!». Навстречу, прижимая к груди культю руки, из которой струилась кровь, бежал молодой фузилер с перепуганными глазами. Несколько гренадеров откатывали назад пушку, так как кончились зарядные каркасы. Рядом, отстреливаясь, пятились мушкетеры Шлиссельбургского полка. Разгоряченные, подбодренные первым успехом турки наседали, теснили русскую пехоту, возвращая утраченные ложементы.
Суворов привстал в седле, чтобы привлечь к себе внимание, задержать отступающих, но его конь вдруг, будто споткнувшись на полном скаку, резко упал на передние ноги. На месте его головы было кровавое месиво.
Генерал-аншеф мигом высвободил носки сапог из стремян и, выхватив шпагу, кинулся вперед.
— Подай повод! — велел он незнакомцу, который стоял к нему спиной, держа коня с казацким седлом.
Тот обернулся и, выкрикнув что-то по-турецки, занес над полководцем кривую, расширенную на конце саблю. Суворов уклонился от удара и выбросил вперед шпагу. На голос турка подбежало еще два янычара с саблями. И вдруг тот, который держал захваченного коня, коротко вскрикнул и, прижав обе руки к груди, упал навзничь. Суворов и глазом не успел моргнуть, как второй турок уже корчился на вороненом штыке плечистого рыжеусого шлиссельбуржца. Резко дернув к себе ружье, он крутанулся к третьему янычару, но его согнутая фигура уже маячила в пороховом дыму аж возле занятых турками ложементов.
Взволнованный, растроганный Суворов порывисто обнял своего спасителя.
— Как же тебя зовут, чудо-богатырь? — спросил, осматривая гренадера.
— Степан Новиков, ваше высокопревосходительство, — вытянулся тот и, обернувшись к отступающим, крикнул изо всех сил: — Братцы, куда же вы?! Генерал здесь! С нами, впереди!
Мушкетеры начали останавливаться. Увидев Суворова, сержант Рыловников снова повел их в штыковую атаку, выбивая турок из захваченных ими ложементов.
Суворов все время был впереди. Тищенко, ни на шаг не отстававший от генерал-аншефа, замечал направленные на него восхищенные взгляды гренадеров, которые бросались со штыками на двоих, а то и на троих янычар. Когда между ложементами завязались яростные рукопашные стычки и штык российского солдата смело скрестился с турецкой саблей, когда в смертельной круговерти замелькали черные гренадерские каски, красные фески и белые чалмы, когда кровь христианская смешалась в песке с кровью мусульманской — пушки на турецких кораблях умолкли. Но вот, не выдержав стремительного натиска, янычары попятились, откатываясь, как бурная волна, натолкнувшаяся на преграду. И тогда снова оводами зажужжала убийственная турецкая картечь, смертельно поражая мушкетеров. Ядром был поврежден лафет трехфунтовой пушки, и канониры, чтобы не досталась врагу, вынуждены были сбросить ее в лиман.