Запомнились Сегюру и его путешествия на барках по Нижнему Рейну во время учебы в Страсбургском университете, и даже прогулка по Неве в лодке Потемкина. Но если бы кто-нибудь раньше сказал, что он, потомок старинного дворянского рода, граф д’Ареццо, будет плыть по полноводной и загадочной славянской реке на галере, он вряд ли поверил бы в это. Уже само слово «галера» вызывало внутренний холодок. Как сыну военного министра Сегюру хорошо было известно, сколько каждый год принудительно отправляли на такие суда всяких преступников, жуликов, бродяг, которых подстерегали в пивных, вылавливали на дорогах Франции для пополнения шиурмы[77] — гребных команд королевского флота. Даже здесь, в России, где галеры почти не использовались для каторжных работ, к ним было особое отношение. Храповицкий однажды рассказывал ему, что Екатерина, узнав об участии одного молодого офицера гребной флотилии в запрещенном ею «Обществе друзей словесных наук», сказала генерал-прокурору Вяземскому: «Зачем трогать этого умника, он и так ведь уже на галерах».
И вот он, Луи-Филипп де Сегюр, посланник Версаля в Петербурге, плывет на российской галере по широкой реке, о которой наслушался столько рассказов, похожих на легенды.
Киевские холмы остались далеко позади. Справа сменялись лесистые кручи, на которых иногда появлялись конные разъезды. Всадники останавливались, смотрели из-под руки на длинные, похожие на их копья, корабли, шедшие на веслах по течению, и снова пускали коней в галоп.
Сегюр положил перо на бронзовую подставку своего дорожного письменного прибора и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Теперь уже ничто не отвлекало его внимание, слышно было лишь, как с шумом погружаются в воду лопасти сорока длинных весел, толкая тяжелую галеру вперед и вперед. Луи-Филипп поймал себя на мысли, что хотел бы посмотреть на гребцов.
Подчиняясь этому неожиданному желанию, он тихо, чтобы не привлечь внимания принца, занимавшего две соседние каюты, поднялся на кормовой мостик. Шкипер, совсем юный офицер с белесыми кудрями, выбивавшимися из-под шляпы, внимательно выслушав просьбу французского посланника, проводил его по крутому трапу на гребную палубу. Сойдя вниз, Сегюр остановился. Всегда уверенный в себе, здесь он впервые за много лет почувствовал непривычную растерянность и даже страх перед молчаливыми людьми, которые сидели в четыре ряда на толстых досках-банках и даже не обратили внимания на его появление.
Тут было меньше света, чем наверху, и все же вполне достаточно, чтобы рассмотреть не только сильные фигуры, но и раскрасневшиеся от напряженной работы лица гребцов. Особое внимание Сегюра привлекли двое юношей, которые гребли одним веслом, поднимая и опуская его за обтянутые сыромятью скобы. Один — высокий, жилистый, с тонкими правильными чертами лица. Другой — ниже своего товарища, но зато плечистее, был не менее ловким, чем его напарник.
Увидев шкипера и незнакомого господина в богатой иностранной одежде, молодые гребцы от удивления шевельнули бровями. Но в их взглядах не было ни холопской покорности, ни заискивания, а выражалось достоинство, присущее людям гордым, независимым, и граф подумал, что давно уже не встречал таких открытых лиц. Как ни странно, но эти люди вызвали у него зависть и даже досаду.
Пораженный увиденным, Луи-Филипп поднялся наверх. Галеры стремительно шли в кильватер, взмахивая тонкими крыльями весел, и их непрерывное движение почему-то усиливало душевное смятение графа. «Как мог Лекрерк, — размышлял он с грустью, вернувшись в свой кабинет, — писать историю этого народа, не видя его в глаза?» Сам только что спускался к гребцам с тайной надеждой увидеть шиурму — быдло, способное только к бессловесному послушанию, а теперь чувствовал себя обманутым. Лучше уж оставить запись о пышном отплытии из Киева. Луи-Филипп открыл сафьяновую обложку толстой записной книжки и, обмакнув перо в чернила, вывел первую строчку на чистой, с золотым полем странице.
77
Шиурма — команда, набранная принудительно на галеры во Франции в ХVII — XVIII вв. в основном из деклассированных элементов.