А Макс, тем временем, взял Птицу за руку и, перейдя через дорогу, зашагал вместе с ней по одной из аллеек близлежащего сквера, обсаженной с обеих сторон густым кустарником. Он так спешил, что Птице приходилось чуть ли не бежать. Но, она не обращала на это внимания, ей самой хотелось побыстрее убраться как можно дальше. Лина семенила, стараясь поспевать в такт шагам Макса, крепко держалась за него и чувствовала огромное облегчение от того, что именно сейчас он оказался рядом. Её радость была так велика, что Птица даже на время забыла о своей былой неприязни к Лазареву.
— Кто это был? — спросил Макс, переходя на обычный шаг и оглядываясь вокруг, не спешит ли кто-нибудь за ними.
— Придурки конкретные, — глухо ответила Птица. — Из нашего интерната. Они только что человека зарезали.
— Я видел. Парень из команды Шабарина.
— Кого?
— Неважно. Те, кто нас ищут. Он хотел тебя забрать?
— Да. А Колька его убил.
— Это ты кричала?
Птица кивнула, опустив голову:
— Я испугалась.
— Было из-за чего. Но, ты молодец. Я вас по этому крику и нашёл. А почему вдруг твои интернатские на тебя так взъелись?
— Так, из-за ерунды. Я пацану одному нос сломала. А они за него подписались.
— Да, — качнул головой Макс и остановился, раздумывая, куда идти дальше. — Многовато у тебя врагов для твоего возраста.
— А у тебя? — Птица заправила локон за ухо и снизу вверх посмотрела на Макса..
— Тоже верно, — удивлённо признал тот, как будто только что осознал это. — Мы оба с тобой какие-то невезучие.
— Не бойся, — серьёзно сказала Лина. — Прорвёмся.
— Да ладно уж.
Максу вдруг отчаянно захотелось обнять эту маленькую девочку и крепко прижать к себе. Но, он тут же устыдился этого порыва к совершенно чужому, и по сути незнакомому, ребёнку. Чтобы скрыть смущение, он отвернулся, делая вид, что решает, куда им сейчас направиться. Взгляд Макса остановился на телефонной будке по ту сторону улицы.
— Пойдём. Мне нужно позвонить, — вспомнил он о несчастном Пирогове.
Пока Макс набирал номер, Птица стояла возле него и внимательно смотрела по сторонам, не появится ли снова кто-нибудь из их многочисленных недругов.
Связь была плохой, гудки раздавались еле слышно, и Макс прикрыл ладонью правое ухо, заглушая шум улицы. Наконец трубку сняли, и где-то вдалеке он услышал знакомый голос Костика.
— Привет! Как ты? — машины шли плотным потоком, и Максу приходилось перекрикивать их.
— Макс, это ты?
— Я, а кто же ещё?
— Ой, здесь такое творится, сам чёрт ногу сломит. Ты уже знаешь, что со мной было?
— В общих чертах. Как это произошло?
— Кошмар просто! Представляешь, я спускаюсь у себя, чтобы съездить на Фёдорова, мне нужно было закончить одно дело, а передо мною у входа стоит такая себе неприметная задрипанная «Шкода-фаворит». И выходит оттуда какой-то мелкий шкет, лет тридцати, но щуплый, как пацан. Мне даже в голову не пришло, что здесь что-то не так. И вот, не доходя до меня шагов пять, он достаёт пистолет и начинает стрелять.
— А женщина у тебя в офисе говорила, что стреляли из машины.
— Если бы. Тогда бы меня, может, и не зацепило.
— Много раз стрелял?
— Два.
— Попал?
— Оба раза! Но, понимаешь, я как раз вспомнил, что нужный договор у меня остался на столе, и повернулся, чтобы идти обратно. А он этого, похоже, не ожидал. Если бы я продолжал идти вперёд, схлопотал бы обе пули в грудь.
— Куда тебя задело?
— Одна в руку, а вторая — ерунда, чиркнула по касательной, и всё.
— А щуплый? Сразу удрал?
— Херушки! Я упал, а он пошёл добивать и, даже, целиться начал. Слава богу, тут рядом из «Ариадны» вышла охрана покурить. Только ребята там неопытные, вместо того, чтобы сразу стрелять, загалдели, подняли шум. Растерялись, наверное. Тогда тот прыгнул в машину, его там водитель, по-моему, ждал, и они рванули оттуда, как поджаренные.
— Номер запомнил?
— Да какое там! Меня так переклинило, что мозги, вообще, отказали. Сидел как в тумане и хлопал глазами.
— Твою мать! — в сердцах бросил Макс. — Думаешь — это они?
— Не думаю, а знаю, — сказал Костя. — Ты считаешь, я просто так из больницы слинял? Мне туда перезвонили и предупредили, чтобы я не совался в это дело и не интересовался отношениями между Балу и Шабариным. Иначе, они придут и закончат начатое. Вот так.
— Сволочи!
— Макс.
— Что?
— А ты уверен, что Генку убили?
Макс почувствовал, что его сердце начинает стучать всё быстрее и быстрее.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что, — и без того далёкий голос Пирогова стал ещё тише, — у меня такое ощущение, что в больницу мне звонил Абезгауз.
Ладонь, сжимавшая трубку, стала мокрой и липкой.
— Что значит ощущение? Ты что, не смог узнать Генку?
— В том то и дело, что нет, — Костя замялся. — Тот, кто говорил, изменил голос. Но, интонации, манера… Короче, не могу объяснить.
— Ладно, где ты?
— А вот этого, Макс, я тебе не скажу. Ты мобилу сможешь достать?
— Не знаю.
— Попробуй. А пока звони мне по этому номеру. Может быть, у меня кое-что найдётся. Я, ведь, тоже заинтересован, чтобы это всё побыстрей закончилось. А теперь — главное, из-за чего я попросил передать тебе этот номер. Тебя ищут.
— Костя, — мягко сказал Макс, — ты что, умом повредился? Конечно, меня ищут.
— Я не про Шабарина. Есть такой человек, Сотников. Он работал на Балу. Теперь рыщет вокруг, пытается тебя найти. Макс, он очень опасный субъект, хотя по виду этого не скажешь. Но, я знаю, что у нас, даже в криминальной среде, к этому Сотникову относятся с большой осторожностью. Берегись его.
— Откуда он знает про меня?
— Понятия не имею. Может быть, расколол кого-то из людей Байдалова, а, может быть, у него крот в окружении Папы Джо.
— И ты хочешь сказать, он опаснее самого Шабарина?
В трубке послышался вздох Костика:
— Неправильно ставишь вопрос. Кто страшнее, медведь или тигр? Я хотел сказать, что теперь на тебя охотятся оба.
— Спасибо, — сказал Макс. — Ты меня успокоил.
— Ну и слава богу, — хмыкнул Пирогов. — А то, только у меня одного спокойно на душе. Ты где будешь?
— Ещё не знаю. Я тебе перезвоню.
— Только не тяни. Вдруг что-нибудь проявится.
— Договорились.
— Прощай.
Макс повесил трубку.
— Ну, что там? — подняла голову Птица. — Всё плохо?
— Не так, чтобы очень, — соврал Макс. — Бывает хуже.
— Но реже, — понимающе кивнула головой Лина.
Макс невесело улыбнулся, соображая, что же им делать дальше.
— Кстати, — спросил он, — а что это была за чёрная сумка?
Глава двадцать четвёртая
Лицо продавца на радиорынке выражало крайнюю степень уныния. Даже его рыжая шевелюра от пережитого разочарования утратила свой блеск и стала какого-то неопределённого, почти пегого, цвета.
— А говорила — папа в Германии, — укоризненно сказал он Птице, доставая плоский чемоданчик. Щёки его при этом огорчённо обвисли, отчего продавец стал похож на потрёпанного жизнью сенбернара.
— Папа действительно в Германии, — возразила Птица. — Это дядя Эдуард.
«Дядя Эдуард» тяжело взглянул на рыжего, и тот со вздохом отодвинул ноутбук от себя. Птица отсчитала восемь тысяч и с таким же вздохом протянула их продавцу. Обратная сделка состоялась.
— Нехорошо ребёнка обманывать, — угрожающе сказал Макс, проверяя, работает ли машина и запаковывая её обратно в сумку.
— Обманывать? — горячо возмутился продавец. — Обманывать! Да я… Она сама, между прочим, …
Рыжему не хватило слов, он запнулся и лишь выразительно помахал в воздухе указательным пальцем.
— Пошли, — Макс, не дожидаясь конца тирады, положил руку на плечо Птицы.
Лина повернулась, застёгивая рюкзак. У неё тоже было тяжело на душе и очень не хотелось расставаться с такими деньгами. Но, Лазарев убедил её, что этот ноутбук ему нужен позарез, и, может быть, благодаря ему, им удастся выпутаться из свалившихся на них неприятностей. И, кроме того, он пообещал Птице, при любом раскладе, вернуть его обратно.