— Ну что? — спросила Лина, подходя к нему.
— Может, всё-таки, поедем ко мне? — в который раз безнадёжно предложил Макс. — Поешь, отоспишься, а завтра уже в дорогу.
Птица грустно покачала головой:
— Нет, мне нужно спешить.
Конечно, она могла бы остаться. И, даже, не на один день, а хоть на всю жизнь. Но, на всю жизнь не получится, потому что у Лазарева есть своя дочь, которую он, рано или поздно, заберёт к себе. И получится, что они просто растягивают своё прощание. Но, где долгие проводы, там долгие слёзы. А Лина и так держалась из последних сил, которых с каждой минутой становилось всё меньше и меньше.
— Понимаю, — вздохнул Макс, — пойдём брать билет?
— Пойдём, — согласилась Птица и взяла его за руку.
Ей очень нравилось прятать свою ладошку в его или держаться за крепкие пальцы Макса. Тогда, если отбросить всё, можно было поверить обманчивому чувству, что это и есть её родной папа, и ему не нужно искать никакую другую девочку, потому что вот она идёт рядом с ним. И сладкая волна с оттенком горечи накатывала на Лину, легонько замирая где-то под сердцем.
Просторный зал ожидания был наполовину заполнен ожидающими отъезда, которые сидели, обложившись сумками всевозможных возрастов и размеров. Некоторые из них степенно прохаживались по громадному холлу, коротая время и рассматривая яркие витрины торгового ряда, расположенного по левой стороне. Наибольшее оживление царило у отдела, торговавшего книжно-журнальной продукцией, откуда, то и дело, выходили люди, держа в руках то нечто ярко-глянцевое, то небольшой покетбук или сложенную вдвое газету. Меньший интерес вызывали отделы с сувенирами и аптека, несмотря на расцвет простудных заболеваний, характерный для этого времени года. Большинство наших граждан, приученные к запасливости, брали все необходимые медикаменты из дому. И уж почти совсем никого не интересовало фотоателье с весёлой жёлтой вывеской, на которой красными иностранными буквами было написано что-то непонятное Птице. На витрине улыбчивый разрисованный клоун держал в руках камеру с ослепительной вспышкой, на фоне которой шёл перечень предоставляемых услуг: обработка плёнок, печать фотографий, цифровые фото и моментальная фотография со снимками в течение пяти минут. Что такое цифровая фотография Птица не знала и хотела спросить Макса, но тут ей на глаза попался большой чёрный плюшевый кот из отдела игрушек. Морда у котяры была настолько хитрой и симпатичной, что Лина моментально забыла и о своих вопросах, и обо всём остальном.
Поднявшись на второй этаж, где находились междугородные кассы, они подошли к небольшой очереди у одного из окошек, где продавали билеты на нужное им направление, и через десять минут Макс получил на руки продолговатую бумажку, заполненную цифрами и малопонятными сокращениями.
— Ну, вот, — сказал он, протягивая билет Птице. — Отправление в десять сорок пять. Ещё полчаса. Куда пойдём?
— Давай погуляем, — предложила Лина.
— Давай, — согласился Макс.
Они стали спускаться по лестнице в зал ожидания, когда Птице опять попалась на глаза жёлтая вывеска с красными буквами, и её осенила мысль, которая была столь удачной, сколь и неожиданной.
Лина ни разу в жизни не делала подарков. Никогда и никому. Раньше подобное показалось бы ей глупым и противоестественным. Но, сейчас она поняла, что должна сделать именно это. Нельзя расставаться просто так, нужно что-нибудь оставить на память. Они ведь больше никогда не увидятся, а так Лазарев будет вспоминать о ней всегда, увидев её изображение. Что может быть лучше памятной фотографии…? Только сам человек.
Поэтому, когда они спустились вниз, Птица повернулась к Максу и решительно сказала:
— Ты иди. Я тебя сейчас догоню.
— Хорошо, — кивнул Макс. Он простодушно подумал, что девочке срочно потребовалось в дамскую комнату, и предложил:
— Давай я подержу рюкзак.
— Не надо, — заявила Птица, подталкивая его к выходу на платформы. — Иди.
Она махнула ему, прогоняя, подождала, пока спина Лазарева не скрылась в плотном потоке людей, и лишь тогда направилась к двери под весёлой жёлтой вывеской.
Из всего перечня услуг, предлагаемых ателье, её сейчас интересовала только одна: «моментальные фото за 5 минут». На ходу Птица расстегнула кармашек рюкзака, доставая деньги.
Внутри, за белой дверью с затянутым жалюзи стеклом, оказалась сидевшая за компьютером девушка с неправдоподобно красными волосами и густым макияжем, из-за которого её лицо напоминало карнавальную маску.
— Здравствуйте, — сказала Лина, подходя ближе.
— Доброе утро, — неожиданно низким, мужским голосом ответила девушка. Не ожидавшая этого Птица невольно вздрогнула.
— Можно у вас сфотографироваться? — спросила она.
Существо непонятного пола некоторое время молча смотрело в экран, ожесточённо щёлкая мышкой, и лишь, когда молчание затянулось, превращаясь в еле различимую тоскливую ноту, парящую в необозримом далеке, произнесло:
— Через полчаса. Сейчас у нас технический перерыв.
— Какой перерыв? — переспросила Птица, внезапно почувствовав себя донельзя глупо.
— Технический, — полуприкрыв глаза, повторило существо.
Этого Птица не ожидала. Она настолько загорелась идеей сделать прощальный подарок Лазареву, что невозможность этого воспринималась теперь как катастрофа.
— Пожалуйста, мне очень нужно, — робко попросила Лина, забыв о том, что нужно быть нахальной, жёсткой и никогда ни о чём не просить.
Существо, наконец, оторвалось от монитора и повернуло к ней щедро обведённые чёрным глаза.
— Раньше чем через полчаса не получится, — механически отчеканило оно. — Мастера нет.
Птица бессильно уронила руку с зажатыми в кулаке деньгами.
— А рядом, ещё где-нибудь, фотографируют? — спросила она, стараясь не выдать досады, царапавшей горло.
— Да, — подтвердило красноволосое. — Напротив салона «Чёрный жемчуг». Это в сторону площади Маяковского. Две остановки на троллейбусе.
— Спасибо, — убито произнесла Лина и вышла.
Взгляд на часы, висевшие над жужжавшим роем пассажиров, которые двигались одновременно во всех направлениях, показал ей, что ни к какому «Жемчугу» она уже не успеет. Не стоит даже пытаться. Птице было жаль своей неудавшейся затеи, и она изо всех сил сжимала зубы, чтобы горечь разочарования, жёгшая её изнутри, хоть немного утихла. Лина понимала, что ещё двадцать минут, они с Лазаревым расстанутся навсегда и больше никогда не встретятся. Но, ей так хотелось протянуть ниточку между ними. Хотя …
Птица остановилась. Кто сказал, что подарок должен быть дешёвым. Наоборот, если даришь самое дорогое, что у тебя есть, ниточка становится крепче. Лина принялась лихорадочно расстёгивать рюкзак.
Когда она через пять минут вышла на платформу, Макс стоял спиной к длинной веренице автобусов, неуклюже держа в руке пакетик с мороженым.
— Вот, — он увидел Птицу и шагнул к ней, протягивая цветастую упаковку. — С орехами и сгущённым молоком. Продавщица сказала — это самое вкусное.
Лине впервые в жизни не хотелось мороженого. Но и обижать Макса ей тоже не хотелось. Поэтому она, изображая радость, развернула шелестящую фольгу и принялась откусывать маленькие кусочки, которые сейчас казались ей абсолютно безвкусными.
— Осторожно, — тревожно сказал Макс. — Не так быстро, не то — горло простудишь.
— Ага, — кивнула Птица и оглянулась по сторонам. — А где автобус?
— Сейчас подадут, — ответил он. — Туда, к третьей платформе.
На какое-то время повисло неловкое молчание, в которое вмешивалось лишь урчание моторов да гомон окружающих.
— Давай я подержу сумку, — предложил Макс, чтобы хоть как-то разорвать эту мучительную бессловесность.
Птица кивнула и, сбросив с плеча свою драгоценную поклажу, протянула ему рюкзак. Ей тоже хотелось сказать что-нибудь значительное, что Лазарев запомнил бы на всю жизнь, но слов не было, они куда-то исчезли, оставив после себя ощущение бессилия и пустоты.