Выбрать главу

— Что же ты, даже по-болгарски толком говорить не умеешь? — это из-под самого потолка голос дядюшки.

— Да оставь ты его в покое, он и без того толковый парнишка!

— Однако здесь, в Вене, тебе придется приспосабливаться: ведь ты ребенок, круглый ноль, понимаешь, о чем я тебе говорю? Другие не будут к тебе приспосабливаться.

— Да ладно, хватит тебе, Мартин!

Дивный отдых в мягких креслах и ожидание под вкусный запах шницелей.

— Жаль, что ты уже сходишь, ты славный мальчик, Только.

— Жалко, что он не поедет с нами. Разве нельзя так сделать, мамочка, чтобы он не уходил от нас?

Вместо этого девчушка в расшитой красно-голубыми и золотыми узорами кофточке напоследок выучила меня вечером при усталом свете железнодорожной лампочки распознавать национальные цвета Румынии, а потом еще и гимну, который я и без того знаю, но она показала мне, как его надо правильно петь: Trâiâscâ regele in расе şi onor.[25] Еще одно мимолетное прощание.

— Я просто не могу сказать, как я вам благодарна. Если бы нам сейчас пришлось…

— Не пришлось, и слава Богу! И не будем больше об этом, ребятки. Мы же с вами родня, не чужие друг другу.

Голос под потолком:

— Запомните раз и навсегда: мы все — одна семья, разве не ясно? А теперь, ребятки, все за стол!

Бесконечно долго мы сидим на скамейках или делаем несколько шагов по бараку — взад и вперед, кажется, что так продолжается уже всю жизнь. Свежеоструганные желтые доски. Все мешают друг другу. Мужчины все в темном, измученные женщины, важничающие, орущие, виснущие гроздьями дети, грудные младенцы. Смешение языков, кое-как понимаемая тарабарщина. Что же это будет за жизнь, если вот так сегодня целый день, целый год, и на все дальнейшее будущее! Никто ничего не делает, ни на что не надеется, ничего не пытается изменить. Крича и плача, цепляясь за папину руку, я быстрым шагом прохожу через барак в пункт учета, где нас вычеркивают, потому что у нас есть собственное будущее. Сквозь последние всхлипы: «Никогда больше, правда?» И лишь после этого голубое утреннее счастье: мы свободны!

Эпизод 62. Апрель 39-го

Страна назначения. Поезд снова тронулся. Мы с маленькой румынкой смотрим в окно. Трава, хлебные поля, растения те же самые. Так это и есть уже Германия? Скучный отрезок пути в разгар солнечного дня. А вот аккуратный большой дом, весь в зелени и даже, так рано, в цветах. Поезд еле-еле ползет. Мы машем в окно. Первая вывеска на немецком языке.

— Папа, а что такое гестапо?

— Ну, видишь ли, этот род полиции повсюду тайный.

— А почему же тогда у них вывеска?

— Ты станешь немецким мальчиком, Только. Все узнаешь и все поймешь.

Мне непонятно.

— Ты готов, Только?

Готов? Что значит — готов?

— Да, папа, я готов.

~ ~ ~

Наступят дни пожесточе. До времени отмененное время заалело на горизонте.[26] Ингеборг Бахман
вернуться

25

«Да пребудет король в мире и чести» (рум.).

вернуться

26

Перевод К. Богатырева.