— Германские можно?
— Если патронов много для него найдёшь, то бери. Нам сейчас всё нужно. Да и харч не помешает.
— Понял.
— Только ты там аккуратно, а то из пулемёта по тебе вдарят и всё. Пилотку с каской тоже найди.
— Угу, верней, так точно, — проговорил Серый.
— Ты смотри, и вправду что-то помнит, — улыбнулся старшина.
Аккуратно перемахнув через бруствер, теперь уже Александр Дятлов сноровисто пополз в сторону условной нейтралки. Ползти было недалеко, метров шестьдесят, и Серый довольно быстро дополз до переплетения тел. Предварительный осмотр показал, что автоматического оружия на виду нет, поэтому он подтянул к себе ближайшую мосинку и, открыв затвор, убедился, что она пуста. Рядом лежал немецкий карабин, и в нём было два патрона плюс хороший штык.
Очень не спеша он начал осматривать тела погибших бойцов, собирая всё ценное на немецкую плащ-накидку. К разряду ценного относились любые боеприпасы, пистолеты, немецкий карабин, наша СВТ, лекарства, бинты и еда. Обратная дорога была нелёгкой, разболелась голова, но приказ старшины он выполнил, и встречали его как родного.
Старшина тут же позвал всех бойцов, и устроили перекус из трофеев, по полбанки на брата. Катя радостно прибрала в сумку медикаменты, выразила бойцу Дятлову благодарность.
Серый выбрал все немецкие патроны к карабину, забросил их в вещмешок и занялся чисткой оружия. Наши патроны сразу разошлись по бойцам, а ТТ с двумя патронами прибрал себе старшина. Ножи тоже разобрали бойцы, оставив Дятлову три штыка и один германский окопник.
Выбрав момент, Серый попробовал телекинез, и двенадцать патронов поднялось над горловиной вещмешка.
— Отлично! — шепотом порадовался он и понял, что неимоверно устал. Присев на большой деревянный ящик, он снова провалился в сон.
Пробуждение приятным не было, да и сложно назвать приятным взрывы миномётных мин.
Чуть не наложив в штаны, он потянулся к карабину, но тут раздался взрыв недалеко от спины, и отбитая голова предпочла отключить тело. В себя он пришёл в утренних сумерках. Шевелиться было трудно, поскольку голова болела нещадно, да и придавлен он был сверху телом бойца, видимо, отброшенного в его сторону тем самым взрывом.
С трудом скинув с себя мёртвое тело, он поднялся на четвереньки и начал осматриваться. Его карабина и вещмешка в траншее не было, а вокруг было тихо. Это, если не считать канонады, отголоски которой долетали с востока. Немного посидев, он решил посмотреть, есть ли кто живой, и разжиться огнестрельным оружием. Подобрав сапёрную лопатку, он двинулся по траншее, но никого из живых не нашёл. К тому же, не было и годного к бою оружия, да и личных вещевых мешков тоже не было. Видимо тут побывала трофейная команда и основательно всё почистила. Тем не менее у него на поясе было четыре немецких клинка и сапёрная лопатка, а это уже серьёзное оружие в его руках.
Попив водички, он осмотрел себя и понял, что весь залит чужой кровью, которая основательно впиталась в одежду. Красноармейская книжка тоже была пропитана ей, но тут ничего не поделаешь. Заниматься стиркой сейчас было не с руки, нужно было найти ручей, сменить воду во фляге и пытаться найти оружие и еду.
Подобрав стальной шлем, он решил ещё раз пройтись по окопам, поскольку за первый проход видел местами оброненные патроны. К немецкому карабину у него были полные подсумки, но если попадётся советское оружие, то к нему боеприпасы пригодятся.
Семнадцать винтовочных патронов удалось наскрести, и Серый, который до сих пор не привык к новому имени, отправился обследовать и поле боя. Что-то там найти он не рассчитывал, поскольку немецкие трофейщики могли собрать всё, но шансы всё равно были, ведь не каждому брезгливость позволит осмотреть все возможные места. На жаре трупы смердели нещадно, и ему самому тоже было весьма неприятно, но деваться некуда, и он отправился на покрытое телами поле боя.
Винтовку он нашёл в небольшом кусту вместе с хозяином. В дополнение к винтовке был вещмешок, в котором была банка с тушёнкой, две пачки патронов и солдатская мелочёвка, в том числе и застиранная гимнастёрка, немного больше чем нужно по размеру.
Заставив себя ещё полазить по кустам, он разжился патронами, парой гранат и едой на два дня и решил отлежаться в каком-нибудь месте хотя бы сутки, поскольку голова раскалывалась от боли. Отойдя от линии окопов метров на сто, он прилёг в траву и позволил себе забыться.
Проснулся он среди ночи. Замёрз. Есть хотелось неимоверно, усмирять себя он не стал и вскрыл банку тушёнки. Есть пришлось гольное мясо, поскольку попытка погрызть сухарь была воспринята прострелом в голове и отложена до лучших времён. Куда-то идти пока смысла не было, вода ещё была, еда тоже, поэтому он принял решение оставаться на месте и не тратить силы, так необходимые ему сейчас на восстановление.