А чего это я?! Чего это я?!
У тебя правдоподобнее получается. Ты же знаешь, что тебе не обязательно видеть происходящее – достаточно просто написать об этом, и оно так и будет. А значит, и прошлое угадать, как оно было, для тебя не составит труда?
Нет, как цветисто наврал, лишь бы только свалить все на меня! Ну и ладно; я человек честный, мне скрывать нечего…
Вот и славно!
Значит, дело было так…
****************
…Кинф все еще бесилась оттого, что попала в наиглупейшую – и наипостыднейшую на её взгляд ситуацию.
Каково! Обручиться с девицей – да еще и с кем! С дочерью убийцы отца!
И какой из этих фактов смущал её больше – непонятно.
И Савари хорош… отчего он не защитил её разум от такого страшного, греховного колдовства?! Испугался? Или не смог?
Кто знает?
Кинф снова покраснела, вспоминая, как ласкала Тийну, и как та… фу, даже вспоминать противно!
Она с остервенением принялась драть волосы щеткой – как давно она этого не делала! Даже отвыкла ухаживать за собой.
Зеркало, перед которым она сидела, отразило её – нелепый вид, подумала она, щеки красные, и платье так непривычно очерчивает грудь. Она снова со стыдом вспомнила, как пялился на неё этот старый дурак Савари, и со злости подскочила и задвинула засов. А потом еще и вторую дверь закрыла – ту, что сделана и ароматного дерева. Теперь всю ночь будет невыносимо вонять, так, что разболится к утру голова. Ну и пусть; главное – этот омерзительный старик от неё как можно дальше!
Кинф вернулась к зеркалу и снова с отчаяньем уставилась в его серебристую гладь. На глаза её навернулись слезы; с платьем она словно надела на себя все беды, что терзают женщин – и неуверенность, и беспомощность, и страх… Ну да, страх. Раньше, представляясь мужчиной, она знала, как надобно вести себя, чтобы задиры остерегались даже заговорить с нею, а теперь что? Теперь положение её шатко; да, она избавилась от колдовства, но теперь каждый знает, что она кинф. И если раньше она могла спать в своих покоях спокойно, не опасаясь, что за нею вломятся среди ночи, потрясая факелами, то теперь она ожидала этого каждый миг. Она боялась!
Она налила себе вина – принцессе Кинф его не принесли бы, но принцу Зару поставляли с избытком, и забрать забыли, – и выпила добрый глоток. В голове зашумело, но легче не стало. Все равно было страшно! И это непривычное отражение в зеркале… оно пугало более всего. Теперь ей нужно быть женщиной. А как? Она позабыла, каково это. И Савари ей не поможет…
Отчего-то и вправду росло раздражение и даже злость на старика. Да! Он обещал, что будет защищать её до последнего вздоха! Кинф припомнила его, коленопреклоненного, торжественно провозглашающего её Королевой, с таким умиленным, таким чистым и трогательным лицом, что ей стало стыдно. Просто наврал! А она-то, она-то, дура редкостная! Во всем его слушается; отца родного – и то так не почитала и не слушалась, как этого безродного старого пня, которого и ко двору-то пригласили исключительно из-за того, что он умел говорить сладкие слова для матери, вечно страдающей скукой и потягивающей тайком сладкое красное винцо… Да, винцо…
Кинф глянула на бокал с темной красной жидкостью и оттолкнула его. Хватит на сегодня. В вине все равно не утопишь не своих сомнений, ни горестей. Ну, может, еще лишь глоточек.
Глоточек возымел волшебное действие. Настроение Кинф улучшилось, в голове зародилась шальная мысль. А что, если сбежать? Просто уйти? Можно уйти обратно в Пакефиду, оставив здесь нудного старика – она в изумлении обнаружила, что ей до смерти наскучила вечно свербящая в голове мысль о мести, и куда интереснее было бы быть просто посланником Алкиноста Натх… Хвала небесам и старшему названному старшему брату, принцу Зеду, который снискал себе такую славу что, оглядываясь на неё, никто более не хочет мериться силами с принцами Ченскими! Она могла бы ездить по кнентам и улаживать всяческие дела, коих и в мирной жизни полно. Могла бы как-нибудь заставить признать себя, женщину, и наконец выйти замуж. Сколько можно болтаться по миру?
А всё эти остолопы! В самом деле, с ним она чувствовала себя не принцессой, а марионеткой! Этот Горт, невыносимо скрипящий зубами всякий раз когда кто-либо поизносит имя её отца, и Савари, багровеющий, как помидор, стоит лишь ему напомнить, что Чет, угольщик по рождению, невежественный и дикий, вскарабкался на трон Андлолоров, и все их кодексы чести ему по боку!
Рабы – и они имеют над ней какую-то власть! Проклятые… Кинф глотнула еще из своего бокала, и в глазах её разгорелся кровожадный огонь. Двое из королевской гвардии, они были преданы королю телом и душой, и они с радостью умрут, если этот бой состоится во славу Андлолора… только вот кто из них думает о ней?
Ни один из них!
Для них она всего лишь инструмент мести, они смотрят на неё своими пустыми глазами и видят всего лишь осколок той, давней жизни, уютной и полной благ. Того времени, когда они были обласканы, богаты, и жизнь их протекала в сытой темноте замка – рука их редко ложилась на рукоять оружия! И теперь они думают на самом деле не о ней – им все равно, взойдет ли она на трон. Теперь они хотят лишь того, чтобы она возвратила то время… да…
Да удрать! Кинф с ненавистью дернула полу платья и расхохоталась. Савари будет вне себя от ярости. Он все время говорит, что покидать замок не безопасно – интересно, а что бы он стал делать, если бы её убили? Нет, правда – а если бы она погибла? Многое бы она отдала, чтобы посмотреть на его постную физиономию, вытянутую, как у лошади, если б он увидел её мертвое тело. Как бы он тогда пристраивался к другому трону, на котором сидит монарх, ничего не знающий о его талантах?
Хихикая, она на цыпочках пробежала к дверям и прислушалась, приоткрыв себе маленькую щелочку.
Горт и Савари спорили. Горт упрямился, и непременно хотел куда-то идти и что-то посмотреть еще разок – краем уха Кинф услышала что-то о сокровищах и о шлеме… Да, о шлеме – наверняка о том, который эта девка, Тийна, нацепила себе на голову. Тоже мне, горе! Головы, что носила его по праву, давно уж нет, а они ссорятся из-за куска металла! Савари, кажется, умолял Горта на коленях никуда не ходить и не подвергать себя опасности – именно так он и выразился, высокопарно и смешно. Горт настаивал. Понятно; эти двое сейчас уберутся прочь, Савари просто не может не опекать, он непременно потащится следом, щедро поливая их путь слезами. Рыцарь Нат благоразумно дремал в углу; вот кого природа наделила разумом щедро! Он вступается в драку лишь только если это необходимо, и никогда не лезет на рожон сам – что за мудрый человек! О том, что Нат с похмелья разнес ползамка, Кинф уж позабыла.
Так; Кинф, неслышно ступая, подбежала к своему сундуку и откинула тяжелую крышку. Черт бы подрал этот маскарад! У принца Зара все вещи, как на грех, были яркими и броскими, зеленые до невозможности или пурпурные. С трудом она отыскала пару неприметных коричневых штанов – в них полагалось, вообще-то, свершать вечерний туалет, но в нищей Мунивер, где одежда – дырка на дырке и та – на заплатке, такие штаны были просто верхом роскоши.
Кафтан пришлось все-таки взять багровый, расшитый жемчугом – а, ерунда! Под плащом все равно не видно! С азартом избавившись от ненавистных легкомысленных тряпок, Кинф торопливо натянула выбранные и вещи и осмотрела себя в зеркало. Да, без зеленых украшений она не сильно бросалась в глаза. Но, с другой стороны, теперь, когда она не забинтовала натуго грудь, с первого взгляда можно было опознать в ней девицу…
Она поспешно натянула сапоги – а, черт! За одно шитье на сапогах её с удовольствием прибьет любой в этом городе! – и снова приникла к дверям. Тихо; кажется, Савари ушел, как она и полагала, за Гортом. За дверями раздавался лишь громовой храп Ната; на рабов плевать – им просто можно приказать оставаться на месте. И, если они не подчинятся, можно их убить. Вот как!
Хлебнув для храбрости еще – бокал её опустел, – она взяла родовой меч и тихонько отворила двери, ступив в комнату, где размещалась её охрана.
Нат безмятежно спал и даже ухом не повел, когда она вышла. У него приказ охранять входную дверь, чтоб не открывалась! А до внутренней ему дела нет. Пусть хоть оторвется с петель!