- Убил, – ответил приезжий. Подумал еще и достал из-за пазухи свиток. – Это вот… обещал доставить.
- Убил и обещал доставить. Ага, – Дракон, не мигая, смотрел на нахала и убийцу. – Так ты, может, не знал, что он мой сын?
- Он сразу сказал, не постеснялся.
Алкиност Натх сощурил глаза; в зеленоватых зрачках танцевали янтарные искры.
- И ты не побоялся? Меня, например?
Нахал и убийца склонил голову, задумался.
- Нет, – ответил он. – Да и мог ли я раздумывать, если он задел мою честь, честь моего древнего рода? Не в обиду тебе, господин Летающий, но ведь твой приемный сын из людей из черни, а я высокого происхождения. Как мог я допустить, чтобы простолюдин насмехался над королевской кровью?
Алкиност молчал; за окном раздались какие-то крики – женские, – и убийца и нахал нервно вздрогнул:
- Что это? – спросил он. Алкиност Натх равнодушно обернулся:
- Местная знать поймала женщину-кинф… будут судить её по людским законам и сожгут на костре, разумеется… Ведь по людским законам за оскорбление знатного человека полагается смерть?
Нахал и убийца молча слушал крики и проклятья, думая о своем.
- Знаешь, что тебя ждет за убийство? – поинтересовался Алкиност Натх. – Тебя сожгут с ней напару. Твоих людей отпустят – они, насколько я понял, не виноваты?
- Да, – ответил нахал и убийца. – Но поскольку я все-таки пришел к тебе сам, не стал утруждать тебя поисками, разреши мне просить последнего желания.
- И это после того, как ты убил моего сына?!
- Да.
- Ого. А ты знаешь, что убил благороднейшего и смелейшего человека моего государства?!
- Не заметил как-то.
- Наглец; но ты действительно смелее. Потому проси всего, – Алкиност подчеркнул слово «всего», – всего, что пожелаешь. Но лишь одного.
Наглец и убийца вздохнул; он понял, что Алкиност Натх хочет оставить ему жизнь и отпустить на все четыре стороны – чем-то не угодил ему при жизни бедный демон Ига, наверное.
- Отпусти женщину-кинф, – попросил наглец и убийца. Он чувствовал себя очень усталым; наверное, настолько, что смерть не страшила его. Что проще – наброситься на Дракона, и стража тут же расстреляет его из луков. Это легко и быстро… – Не надо жечь её.
Если бы Дракон был человеком, наглец и убийца увидел бы, как он растерялся, удивился, как он… да он сражен был!
- Почему её? А не тебя? – спросил он наконец. – Ты мог бы просить у меня свою жизнь, и я дал бы тебе её.
- Мне жаль её, – ответил наглец и убийца.
- Жаль женщину, преступившую вами же, людьми и вашими богами установленный закон? Жаль ту, что посмела взять оружие? Жаль её – посмевшую обманывать всех, и меня в том числе?
- Наверняка она была бедна и голодала. И ей ничего не оставалось сделать, как лишь взять оружие, – ответил наглец и убийца. – Я же вот убил демона Ига за глоток воды.
Алкиност Натх расхохотался; громко, безудержно.
- Впервые вижу такого человека, – он, посмеявшись, довольно щелкнув хвостом. – Ты сам-то, случайно, не служишь Дракону? Такой человек не может остаться без внимания.
- Нет, – наглец и убийца развел руками. – Так ты отпустишь её?
- Не бойся; без тебя не сожгут. А откуда же ты, такой родовитый, сильный, смелый и благородный? Ты же сказал – ты королевской крови?
- Я из Эшебии, страны из-за гор, – ответил наглец и убийца. Алкиност Натх оскалился:
- Лжешь. Ты еще и лгун. Эшебский принц Крифа известен мне в лицо! А ты…
- А я и не Крифа, – ответил нахал и убийца, убийца и лгун. – И не лгун.
И он снял чалму, оторвал приклеенную полоску усов.
- Вах тебя разорви, да ты же тоже женщина-кинф, – пробормотал Алкиност Натх, разглядывая её голову, украшенную звездами, с заплетенными косами. – Никогда не было у меня дочери-кинф…
Это тоже было не то; это давно прошло, и уже не ранило душу, как жгла бы свежая рана. Давно позабыто отчаянье и усталость, и ни за что бы сейчас Кинф не призналась никому, что она – женщина. Тогда… Это тогда она не боялась умереть, потому что устала, устала скитаться и притворяться, устала вечного страха разоблачения и даже сама готова была сдаться, лишь бы прекратить это вечное напряжение. Тогда. Но не теперь.
Оставалось последнее, спрятанное на самом дне, в самом темном уголке её души. Савари присмотрелся – да, это было не воспоминание, не пережитая тяжесть, а искусственно выращенный на благодатной почве старых страданий и переживаний демон. Чудовище сидело среди этого хаоса из разрозненных обид, сомнений, и ткало свою паутину, в которой все сильнее запутывалось сознание Кинф.
- Ты одинока, – шептало оно, связывая её разум. – Увы, но ты – одинока. Ты навсегда останешься одинока, и рядом никого не будет. Рядом с тобой лишь рабы; с ними нельзя поделиться мыслями, их нельзя любить, с ними нельзя соединить свою жизнь. Ты, даже если победишь своего врага, останешься на развалинах родного дома навсегда одна; и ты не можешь этого исправить. Еще не начав свою битву, ты уже проиграла.
Шепот чудовища навевал смертную тоску, и шевелящиеся в пыльной темноте и тишине слабые узловатые пальцы вызывали омерзение… этим было вызвано беспамятство Кинф, которая в своих видениях, отравленная, погружалась все дальше и дальше в навязанное ей горе. Савари насильно схватил её утопающую в небытие душу и выкинул её из водоворота, встряхнув хорошенько и отогнав безумие.
- Разве мир заканчивается на разбитом доме? И разве в мире живут лишь рабы, и нет равных тебе? Ты не будешь одна; стоит только захотеть…
…Открыв глаза, он увидел то, что и хотел увидеть – Кинф была абсолютно трезва и спокойна.
*********************************
А ничего, по-моему, вставочка.
Согласен. Но: ты что, от нечего делать всю эту канитель затеял, что ли?
Ой, Черный, ну и зануда же ты!
Нет, я не зануда. Мне просто интересно.
Ну что ты как ребенок, ей-богу. Ты же все знаешь не хуже меня, а то и лучше.
Ну и что? А мне, может, интересно с твоих слов. И вообще – может, мне это жизненно необходимо?! Так что не выпендривайся и пиши (сам зануда) про дальше.
Так пишем-то вместе?!
Ну вот и давай!
====== 4.НАЧАЛО. ======
Принц Зар и его свита ели много и со вкусом, не стесняясь и руководствуясь правилом: «Хороший воин много ест». А они, без сомнения, считали себя хорошими воинами.
- А что, принц, правда ли, что в Пакефиде все богаты? – поинтересовался Чет; ему никак не верилось, что пьяный принц отрезвел вот так, за здорово живешь.
Принц поморщился, разгрызая острыми крепкими зубами хрящи на бараньей ноге.
- Нет, конечно, не все. Только Драконы и знать. Богатства же людей не в счет – так, замок или просто богатый дом они еще могут иметь, но…
Он действительно был трезв!
- А в твоем государстве?
- Мое государство – это государство Дракона. Он богат. Он женат. Если он умрет, не оставив летающего наследника, я стану Императором… или другой принц, которого изберет Император, а я стану принцем наследника и буду очень богат. Да я и сейчас не беден; но я молюсь, чтобы боги продлили дни Летающего Императора.
- Какая преданность! А люди? Неужели людям не хочется самим управлять своими землями? Зачем им Император-Дракон?
- Драконы, люди – не все ли равно, царь? Грабителей и завоевателей в моей стране ждет одна участь – барабан, – вежливо и противно произнес принц.
- Не понял, – не понял Чет.
- Драконы считаются священными и неприкосновенными, живут друг с другом в мире, и люди их почитают и уважают, подчиняются им. За это Драконы защищают их селенья от сонков и… – принц вдруг закашлялся, словно подавился, – … и других людей, пытающихся поживиться в их сокровищницах. Поэтому нечасто кто-то посягает на спокойствие в Мирных Королевствах, а тот, кто посягает, заканчивает свою жизнь на дыбе, когда Палач снимает кожу, – принц прищурил хитро один глаз, голос принца стал вкрадчивым и приторно-сладким, ну чистый мед! – Затем её распяливают на рамках, сушат и напяливают на барабан. Позорнее смерти не сыщешь! Этот барабан потом вешают у дверей, и гости стучат в него молотком.