«Ого, – Чета передернуло. – Это, наверное, новая мода, в восточных кнентах, там я долго не задержался, даже не успел как следует осмотреться. Ну и звери же там живут! А Драконы там – просто кровожадные твари… С такими лучше не связываться, или же дружить до гроба. И принес же какой-то демон этого принца на мою голову!»
- Ты, наверное, слишком предан своему господину, раз и не помышляешь о том, что он может потерпеть поражение! А если б кто собрал армию, большую и сильную?
- Пакефидский кнент трудно завоевать, царь, – прямо ответил принц. – Если даже ты соберешь свою большую армию, она не перейдет через горы, не зная тропинок. А если и перейдет, то все там будет против тебя: за один кнент вступятся другие, ведь принцы Драконов дружат меж собой и каждый имеет армию или хотя бы небольшой отряд. А подкупить сына Дракона, чтоб он предал своего господина, – заметив готовый сорваться вопрос, продолжил принц, – ты не сможешь.
Во-первых – нечем. Что можешь ты, не знающий пакефидского золота, предложить Драконьему наследнику, у которого его целый подвал? Серебро? Во всей Пакефиде я знаю лишь одного принца, который бы любил серебро и ценил бы его выше золота, и это – мой брат, и за него я поручусь, как за самого себя; он не предаст Дракона ни за какие богатства.
А во-вторых, и принцы, и знать присягают и получают каплю Драконьей крови, – он указал на причудливый шрам на запястье, искусно вырезанный, словно работал опытный мастер-татуировщик, какие вырезают на плечах мужчин их фамильные гербы. – После этого предать Дракона невозможно. Это все равно, что предать себя самого, свою кровь и плоть.
Чет примолк; разговор оборвался, Зар снова начал набивать свое брюхо.
…Маленькая черная тень зашевелилась у постели Шута, крепкая рука потрясла его за плечо.
- Что такое? А? – Шут, дико вытаращив глаза, уселся, выпутываясь из одеял.
- Вставай! – ныл в кромешной темноте Первосвященник. – Вот демон… Где у тебя светильник?! Да вставай же! Чет, дурак, отравил приезжего!
Ну что, напишем, как она получила эту драгоценную каплю крови?
Черный, ну ты и вопросы задаешь! А кто напишет?
Ты тоже, Беленький, вопросы задаешь – будь здоров. Конечно, я! А комментарии – твои.
Хочешь сказать – излишни?
Нет, я сказал – твои! Но комментарии, а не поэмы! Итак…
***********************************
Весть о новом сыне Алкиноста Натх Ченского разнеслась по близлежащим кнентам быстро. И ладно бы – просто третий сын (ну, у кого не бывает? И по три, и по четыре, а Алкиност Натх уже в возрасте, почему бы и нет? Тем более что первый, любимый его Зед в дальнем путешествии…), а то – новый. И, что самое интересное, этот новый сын старого-то обезглавил и в пустыне похоронил. А Алкиност принял наглеца и убийцу как родного. Кажется, это входит у него в традицию – когда новый приемыш сталкивает с трона старого.
Варк, что творится!
Толпы Драконьих приемышей наводнили кнент Алкиноста. Все гостиницы на милю вокруг столицы были забиты благородными господами (что уж говорить о самой столице), и великий праздник настал в городе, и молились горожане, чтоб подольше не выпускал Алкиност Натх в свет своего нового приемыша.
Объяснить такое горячее желание довольно просто: во-первых, наживались многие. Кузнецы и ювелиры, кующие мечи и кинжалы с клеймом королевства, кнента и со своим собственным, продавали свои старые запасы товаров, опустошая склады и подвалы, на задних дворах целыми днями из-под тяжелых брусков летели искры и солнце отражалось в свеженаточенном лезвии…
Держатели гостиниц были вообще в восторге – благородные господа платили много, а ломали, в отличие от толстых шумных пьяных постояльцев и жадных купцов, мало – приличные люди, все-таки, а не проходимцы какие.
Держатели военных залов открывали свои заведения и предоставляли свои арены принцам, желающим показать свое искусство и научиться новым забавам. Базар кипел, переполненный шумными отрядами слуг-распорядителей с целыми армиями рабов с корзинами, ищущих достойные стола их господина продукты. И то тут, то там возникали перепалки между представителями разных принцев, и раскрасневшийся купец волочил собственноручно кувшин с дорогим вином или корзину с фруктами, дабы помирить спорщиков и прекратить спор.
Множество молодых и новых принцев поперезнакомились в этот год, и многие породнились. И множество татуировщиков, разложив вокруг себя свои иголки, зерна и корешки красящих растений, вырезали на благородных руках по новому завитку, отходящему от целого Дерева Рода, изящно и вычурно обвивающего черными, красными, синими и зелеными тугими изгибами руку от запястья и до плеча.
Вот теперь позвольте, замечу: эх, а помнишь, как мы с тобой получили свою каплю?! Ну, ты-то вообще счастливчик, ты у Алкиноста не первый, и твой Корень Древа Рода, свой знак, он тебе накарябал мастерски. А Давр, он же много младше, и я у него первый принц был, и моя татуировка чуть скошена.
Ну и что. Зато как оригинально! Кстати говоря, татуировщик, копируя её, наколол мне её в качестве первой веточки на Древе Рода точь-в-точь как у тебя, ничуть не выправил. Ладно, это лирика; теперь продолжу.
…И принцы, обменявшись ветвями Рода, закатывали пир, и снова бежали на базар слуги, и снимались на всю ночь военные залы, и сыпались искры из-под точила…
А уж сколько заработали портные, торговцы тканями! Ну, какой принц откажет себе в удовольствии заиметь новый красивый наряд на праздник?
Мало того – все городские красотки, пользуясь таким редким случаем, кидались во все лавки, и катились ко всем богатым домам повозки с тюками тканей, с лентами, дорогими вуалями, духами, украшениями, поясами, красками. И скользили по белым мостовым, прячась от лучей жаркого солнца в тень садов и беседок, увитых плющом, яркие женские фигурки, и шуршали, сладко благоухая, блестящие разноцветные складки наимоднейших платьев. И развевал легкий ветерок прозрачные рукава, открывая нежные плечи, и мелодично позвякивали украшения в такт шагам – и цепочки, и нитки бус в прическах, и браслеты, отягощающие тонкие белые запястья, и подвески из жемчуга, янтаря, рубинов и изумрудов сверкали на заколках, брошках серьгах, диадемах. Надушенные и напомаженные волосы были уложены в неимоверные прически, а сквозь уж сильно прозрачные вуали (не одна мать, наверное, отругала в ту неделю свою дочь за такую вызывающую нескромность) видны были лица – сияющие звезды глаз, черные шнурочки бровей, яркие губы и нежно-румяные щеки.
И вскоре парочки гуляли по набережной водного канала, и катались на лодках, прятались от любопытных глаз в беседках, закрытых шелковыми шторами и увитыми цветами, и игрались свадьбы, и отмечался многократно день появления нового сына у Алкиноста Натх Ченского.
День рождения, что ли?
Вроде того.
Но положенное время чествования нового принца прошло, а замок Дракона Алкиноста все молчал. Ни сам Дракон, ни сын его не появлялись, и не слышно было ни звука из-за стен дворца. И бурлящий водоворот в городе медленно спадал: разъезжались молодые принцы, увозя с собой юных жен, принцы постарше (а бывали принцы и в возрасте сорока, и пятидесяти, и семидесяти лет), засвидетельствовав свое почтение, уезжали по государственным делам, уносились туда, где, быть может, тоже появлялись новые принцы, или туда, где государственные дела ждали их вмешательства. Пустели улицы, забитые раньше праздно шатающейся молодежью, не столь оживленным делался базар, и вскоре лишь человек пять оставалось от прежней многолюдной толпы высоких гостей.
Но прошел уже второй положенный срок, а Дракон еще не выпустил сына. В чем дело? По городу поползли шепотки. А замок все так же безмолвствовал.
И вот однажды, когда в городе оставалось лишь трое гостей, наследников разных государей…
Притом самых хвастливых, задиристых – но хвастали они обоснованно: на одном турнире не было рыцаря искуснее их троих, и меж ними троими не могли разделить корону первенства. Но лишь потому, что не вмешивался Алкиностов любимый сынок, Зед – иначе бы он их сделал, и делить было бы нечего.
Вот спасибо.
На здоровье. Только это ведь правда,