Чтобы заснуть, он взял четки и постарался читать молитвы, но скоро рука его просто перебирала крупный ровный жемчуг, а мысли, тайком сбежавшие от благочестивых слов, снова и снова возвращались к мысли, не дававшей ему покоя, и мозг решал одну задачу, быть может, труднейшую в его жизни.
Так значит, она здесь, Кинф Андлолор Один… палец отделил жемчужину от ряда других и она скользнула вниз по нити, сверкнув розоватым светом в отблесках пламени.
И она, эта самая Кинф, наверное, поначалу и не узнала его. Забыла за давностью лет. Конечно, что он для неё? Всего лишь маленький, ничего не значащий эпизод из её прежней жизни, проходившей в блеске и величии.
Проклятая женщина…
Еще одна жемчужинка скатилась вниз.
Интересно, а зачем же она все-таки сюда явилась? Мстить за семью или все-таки, как надеется Чет, она посол соседей? Ну да, посол, как же не так… Зачем же еще, кроме мести, являются такие люди – переодевшись в чужое платье и с таким опасным лицом? А где, кстати, её брат, Крифа? Наверное, умер. Жаль… Жаль.
Шут задумался, опустив голову на грудь; жемчужины перестали ссыпаться из его ладони.
Какая же она все-таки красавица!
Годы не отняли у неё ни юной свежести, ни огня во взоре. Черты её лица, правда, стали резче и четче, но что может быть лучше гордого чеканного профиля, который, по идее, имеет право красоваться на монетах? И грудь – какая роскошная теперь у неё грудь!
- Это что еще такое? – его размышления прервало появление у его кровати некой женщины, робко озирающейся по сторонам. Шут поднялся и уставился на красавицу – ибо это была именно красивая женщина из царского гарема, видимо, новенькая, раз Шут ни разу не видел её. И девица с некой долей робости разглядывала покои, ничем не отличающиеся от царских, а может, и превосходящие их по изысканности убранства, как, впрочем, отличался и сам Чет от хозяина этой комнаты, удивленно выглядывающего из-под полога. В нижней белой рубашке с расстегнутым воротом, в карянских срамных штанах, обтягивающих ноги, зад и все остальное, он сидел, уперев руки в колени и таращился на деву.
– Ты откуда взялась? Впрочем, постой – откуда ты взялась, я догадываюсь. А знает ли царь Чет, что ты здесь? – поинтересовался Шут, спуская одну ногу на пол (принял охотничью стойку, надо полагать). Девица подняла с лица вуаль и с симпатией улыбнулась Шуту: – Я из гарема, – ответила она.
- Это я понял, – Шут спустил на пол и вторую ногу, оглядывая (тоже с симпатией) девицу, довольно хорошо сложенную, да других в гареме и не водится. – Ты здесь зачем?
- Меня зовут Кнал, – она кокетливо сбросила своё покрывало и принялась играть своим длинным блестящим локоном. – И царь Чет велел мне найти тебя и развлечь, чтобы тебе не было одиноко этой ночью.
- Да-а? – протянул Шут, ничуть не удивляясь. – Ну-ну. Очень кстати. И как ты будешь меня развлекать?
Она пожала плечами, немного смущаясь. Ну, как женщина может развлечь мужчину..?
Увидев её замешательство, он улыбнулся и требовательно протянул руку:
- Иди сюда.
Ей оставалось лишь повиноваться.
…Немного позже Шут неторопливо затягивал широкий кушак на талии, а Кнал, зарывшись в одеяло, наблюдала за тем, ка он одевается.
- Как тебя зовут? – спросила она, любовно разглаживая ткань на постели, все ещё хранящую тепло его тела. Шут застегнул ворот рубахи и обернулся к ней.
- Разве ты не знаешь? Я Шут, просто Шут.
- Неправда. Должно же быть имя, которое тебе дали при рождении родители, мать с отцом.
- Я не имею права больше носить его, – ответил он. – Король Андлолор отнял его у меня.
Кнал хихикнула.
- Разве можно отнять имя? Даже если тебе запретят так называться, ты же помнишь его?
- Я действительно не помню; но всего ты не понимаешь. Мое имя было не просто звук, и оно… если у тебя отнимут монету, ты можешь помнить её тяжесть и блеск, но самой монеты у тебя уже не будет. Так и с моим именем.
Он снова прыгнул в кровать и обнял девушку. Она уткнулась лицом в его грудь и прикрыла глаза.
- А сколько тебе лет? Это-то не секрет?
Он ухмыльнулся.
- Нет, не секрет. Мне двадцать шесть лет.
- О, ты так молод! И красив,- она с обожанием глянула в его лицо. – Можно, я буду чаще приходить к тебе?
- Можно.
- А ты можешь попросить царя, чтоб он подарил меня тебе? Я буду только твоей, – соблазнительно промурлыкала она, щуря глаза.
Шут задумчиво посмотрел на неё. Может, и в самом деле взять её себе? Она красива; она достаточно умела и страстна, чтоб…
Нет; он покачал головой. Зачем обманывать себя? Она не заменит ту, другую.
Проклятая женщина…
- Не думаю, чтоб царь согласился расстаться с такой красоткой, как ты, – ответил он, обманывая. – Разве что я украду тебя? Но в любом случае я у него попрошу. А теперь тебе нужно собраться поскорее и пойти к себе. Ко мне кое-кто придет.
- Женщина? – ревниво произнесла Кнал. Какая смешная… Будто её ревность может заставить его не встречаться с другими женщинами!
Он ласково провел по её обнаженной спине:
- После тебя у меня нет желания встречаться с другой, ты выпила мои силы без остатка… нет, детка, придет не женщина. Придет царь.
- Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила она.
- Он всегда приходит, когда ему нужно попросить совета. А он ему нужен, раз он послал тебя как следует разбудить меня. Ну, ступай.
Шут оказался прав – Чет явился через полчаса. Он был озабочен и возбужден одновременно. И эта странная смесь чувств была написана на его лице так явно, что и не умеющий читать прочел бы.
- Как тебе Кнал? – спросил Чет, плюхаясь в кресло и нервно потирая руки.
- Ничего; спасибо, – ответил Шут.
Повисла тягостная тишина; оба молчали, думая о своем. Царь боялся спросить – а Шут не спешил с беседой. Время тоже словно замерло, не осмеливаясь нарушать торжественный покой скорым рассветом, и осталась лишь тишина, опасная и острая, как донельзя отточенное лезвие.
- У нас еще гость, – сказал Чет, нарушив эту тишину, и время помчалось своим привычным ходом, словно звук его голоса был сигналом к старту. – Какой-то рыцарь Натаниэль. На груди герб. Морда кота, что ли… Рычит, как лев. Пьян…Что скажешь?
- Какой-то? – переспросил насмешливо Шут. – Знавал я одного рыцаря с тигром на гербе, но если ты настаиваешь, что у этого рыцаря кот…
- Не придирайся! – огрызнулся царь. – Темно было, я мог и не рассмотреть. Так кто это?
- Помнишь, ты рассказывал, что во время первого перехода через Черные ущелья твои войска так погнали, что вы предпочли спрятаться в этих смертельных ущельях и отсиживаться там месяц, чем снова столкнуться с пограничниками?
- Ну?
- И ты не узнал его?! Думаю, он один навел на тебя такой ужас, что тебе показалось, что за тобой гонится целая армия. Натаниэль, Красный Лев, командовал долгое время этими пограничными отрядами.
- Ого! А эти олухи сказали, что поймали его!
- Поймали? Небось, еще и связали? Вели развязать немедля! Если он, не приведи Яр, увидит, что его связали, ты помчишься, царь, в свои Черные ущелья снова. Вели перенести его в комнату, а поутру, когда проснется, с почетом отпусти на все четыре стороны, как дорогого гостя.
- Снова – отпусти! А почему бы просто не отрубить ему голову, пока спит?
- Царь! Это воин; и как бы он ни был пьян, он почувствует сталь, угрожающую ему. И проснется; и тогда не факт, что я смогу защитить тебя – даже с учетом того, что когда-то я был с ним в дружеских отношениях.
- Проснется?!
- Проснется, царь. У него чутье зверя – может, поэтому он до сих пор жив, а уж у него-то всегда хватало недоброжелателей, уж поверь мне.
- Понятно. Снова твой дружок, и снова ты выгораживаешь его!
- Не веришь мне? Хорошо; вели сию секунду отрубить ему голову – нет, не сейчас. Дай я сначала уеду из дворца, или даже покину столицу…
Чет поморщился; на лице его было написано, что он страстно хочет сию же минуту что-нибудь этакое гадкое с рыцарем сделать – например, попытать его, – или еще что, словом, поступить так, как того хотелось бы ему лично. И слушать Шута ему не хотелось. Но жизнь кое-чему все ж научила его; и он со вздохом в очередной раз смолчал, принимая совет Шута.