- Но одно меня беспокоит, – продолжил Савари, – я чувствую недобрые перемены. Раньше я говорил себе – это люди, они творят то, что происходит, но теперь-то я вижу, что не прав. Мы долгое время провели в Мирных Королевствах – отчего вдруг сейчас решили вернуться? Но это ладно; в конце концов, рано или поздно, мы бы сделали это. А ты, Нат? Что привело тебя сюда, именно в тот момент, когда сюда пришли мы? Таких совпадений не бывает! И эта одержимость…
– Одержимость? – переспросила Кинф. – О чем ты?
- Я чувствую зло, – не ответив на её вопрос, сказал Савари уверенно. – Эти стены говорят о нем. Но причина…
- Как бы то ни было, – ответила Кинф, – мы решили уйти, временно отказаться от нашего плана. Тайна моя раскрыта, и я рискую поплатиться жизнью, если не поспешу отсюда прочь. На рассвете мы должны покинуть замок.
…Первый советник с целой сворой охранников обыскивал замок; сонки прилежно переворачивали кровати и крушили мебель, оставляя после себя целую гору обломков, но, разумеется, ни следа Ната не находили. В оружейном зале разнесли в куски доспехи, украшавшие вход в зал, но и в них никто не прятался (тем более, что Нату они были бы малы).
Тут-то и нагнал разыскивающих запыхавшийся Тиерн, и, едва переведя дух, оповестил:
- Все, не ищите приезжего великана. Он… ох! Он у пакефидца в комнате прячется – там-то вы и не думали поискать, не так ли? Нужно позвать царя; в конце концов, это его гости, пусть сам и разбирается.
- Царя? – в нерешительности произнес советник, почесав свою аккуратно постриженную тыковку. Среди грохота, который производили солдаты, обыскивающие зал и опрокидывающие при этом доспехи и оружие, срывая со стен ковры с кинжалами и древними щитами, его голос был почти не слышен. – Что он там делает, этот чертов великан?
– Откуда мне знать? – окрысился Тиерн. – Он мне не докладывался! Он как взбесился. Все в комнате разломал, охране морды набил, мне всадил пинка и велел убираться, да поскорее – неделю хромать буду, и сидеть месяц не смогу!
- Лучше выставим охрану, где скрывается царь, – решил советник. – Ни к чему ему идти туда. Кто сможет остановить этого здоровяка, если тому вдруг взбредет в голову свернуть шею царю? Лучше пошлем парламентера, узнаем, что так расстроило дорогого гостя…
- Дорогого гостя?!
- Именно – дорогого гостя, и сможем ли мы исправить свою оплошность. Глядишь, он успокоится и сам по добру, по здорову согласится уйти отсюда. И принцессу надо бы спрятать – ох, не к добру все это…
- Спрятать меня? – почему-то резко наступила тишина, и в этой звенящей, почти пустой, оглушительной тишине голос Тийны был звонок, как колокольчик. – Это почему же?
Оба спорщика обернулись к ней – и онемели, даже не выпрямив спины после поклона, так и смотрели на свою молодую госпожу снизу вверх, в какой-то униженной подобострастной позе, подобно собакам, глядящим на своего хозяина и до ужаса боящимся его.
Тийна прикрыла лицо – о, эту роскошь она оставила на потом, только дляпакефидского гостя! – но сила духов, населяющих её тело, была так велика, что красота, словно свет сквозь облака, сияла сквозь тонкие белые ткани. Да, это была она же, её походка, её фигура, её лицо, но что-то неуловимое и непостижимое вплелось в общий облик женщины, отчего оба сонка благоговейно умолкли. И колдовской цветок на щеке – его золотые лепестки просвечивали даже сквозь ткань, зачаровывали.
- Тебе может угрожать опасность, – наконец произнес советник. – Не ровен час, прихлопнет кого гость дорогой.
Тийна расхохоталась – жутко, нехорошо, словно у неё снова начинается приступ этой странной ярости, – да так, что у сонков мурашки по спине побежали, и глаза её вспыхнули недобрым светом.
– Мне нечего опасаться приезжих, – произнесла она самоуверенно. – Ты их боишься? Ну-ну. Можешь спрятаться за моей спиной, и тогда ты увидишь, что оба они будут есть из моих рук.
Тиерн просто онемел от подобного заявления, и безоговорочно последовал за ней; советник, сделав знак солдатам – не зевать, за мной! – тоже присоединился к ним.
*******************************************
…Раздался громкий стук в дверь, такой громкий, что, казалось, скорее, ломают двери, чем стучат. Кинф – она задремала, ненадолго забылась тревожным сном, и резкий стук заставил её проснуться в испуге, – отдернула полог и глянула на насторожившегося Ната.
– Кто это так поздно? – произнес Савари. Стук повторился – казалось, кто-то неистовый колотит ногой в сапоге с железной подковой по стенающему дереву. – Или, точнее, слишком рано?
- Откройте! – крикнул снаружи приглушенный голос. – Именем Царя Чета, откройте!
- Это может быть погоня за тобой, рыцарь, – произнесла Кинф, поспешно вскакивая и наскоро приводя себя в порядок. – А может, и за мной.
- Если это за тобой, – спокойно произнес Нат, – то далеко они не уйдут, и придется им ночевать сегодня здесь, а завтра на погосте.
- Ну, ну, уж сразу – и на погосте! Подожди; спросим, что им нужно. Может, что-то произошло в замке, и хозяин просто хочет нам это сказать… Только ты, Красный Лев, спрячься за постелью и помалкивай. А ты, Савари, будь рядом – мало ли что… Откройте!
Стук прекратился, в передней комнате раздался топот множества ног, и к Кинф в комнату ввалилась делегация, возглавляемая Тийной.
И спрятавшийся Нат выступил из тени, и растерявшийся Савари опустил свой посох, и Кинф онемела и затаила дыхание.
- Это богиня, – прошептала Кинф еле слышно, во все глаза глядя на пришедшую.
- Дивный сон, – произнес Нат, смачно причмокнув и думая о чем-то своем, приземленном и плотском.
- Вот он, корень всех зол, – пробормотал Савари, и сердце его сжалось.
Тийна – а пришла именно она, – высокомерно подняла подбородок и окинула презрительным взглядом всех собравшихся. Она была прекрасна; белое её платье, шитое золотым тонким кружевом, придавало ей вид воздушный и невесомый, золото же запуталось в иссиня-черных кудрях, и если бы я был в тот момент в той комнате, я бы сказал, что это светлая богиня Венера или Аврора – комната просто наполнилась неземным сиянием, которое сочилось сквозь тонкую розовую кожу женщины. И в тот же миг, как только взгляды двух женщин встретились, свершилось то, о чем так просила Тийна – приезжий «принц» полюбил её.
Вместе с Тийной были и сонки, Тиерн (который не сбежал к себе по дороге в покои приезжего принца, хоть и подмывало его здорово) и советник, которому сбежать не позволил долг – они опасливо выглядывали из-за её спины, разглядывая Натаниэля, и было ясно, что явились они именно за ним.
- Что нужно прекрасной деве в столь поздний час? – с поклоном спросила Кинф, не отрывая восторженного взгляда от Тийны. Та насмешливо хмыкнула, покосилась на Ната.
- Этот человек, – произнесла она с презрением, – которого мой отец пригласил в свой дом, которого поместили в лучшие покои, дали ночлег и оказали гостеприимный прием – он отплатил черной неблагодарностью. Он побил наших людей, он поломал мебель и двери, он…
- Прекрасная дева, – перебила её Кинф, – не стоит так ругать его. Брань тебе не к лицу, она искажает твои черты. Что слуги? Разве их мало у твоего отца? Прости гостю его грубость; и если ты пообещаешь мне, что преследовать его не будешь, я пообещаю тебе, что он будет смирным, как овечка.
Тийна победно улыбнулась; приезжий смотрел на неё во все глаза, не отрываясь, и на лице его было выражение полнейшего восторга.
- Хорошо, – сладеньким голоском ответила Тийна, – я обещаю тебе не трогать гостя. Я вижу, ты времени даром не терял, и он теперь служит тебе – видишь, как близко он стоит к тебе и как угрожающе смотрит на моих слуг? Только и ты кое-что должен будешь сделать для меня. Прогуляемся по саду, сейчас? Ночной ветер свеж, в воздухе пахнет весной.
Для прогулок время было не самое подходящее, конечно, да и место, названное Тийной, тоже вызывало некоторое сомнение.
За окнами стояла глухая полночь, ветер тоскливо выл, и где-то скрипела и хлопала деревянная ставня на старых разболтавшихся петлях. А в саду было и того хуже – темные подтаявшие дорожки освещали лишь тусклые фонари, запутавшиеся в буйно разросшихся ветвях деревьев, и пустой сад больше походил на кладбище.