- О, боги, да вы меня самого с ума сведете! Хватит мне голову морочить! Я велю тебе, моему слуге, чтобы ты очистил мой дом от моих врагов, и мне не важно, кто они и с какими целями прибыли сюда!
- Что?!
- Вели приезжему, кто бы он ни был, убираться вон! И принцесса Тийна, коль скоро она обручена с приезжим, пусть убирается вместе с ними!
- Убирается с кем? – тихий голос заставил Чета вздрогнуть и обернуться.
Тийна, в своем гривастом шлеме, покрытая бурыми пятнами крови, в доспехах, на плечах которых сидели золоченые орлы, выступила из темноты. Её белое платье было разорвано от низа и почти до пояса, и были видны её ничем не прикрытые ноги, что посчиталось бы верхом неприличия, будь то в другое время, но не теперь.
Без сомнения, она все слышала, глаза её были расширены, и изумление написано на прекрасном лице.
- Как ты вошла? Кто тебя пустил? – быстро спросил Шут.
- А кто посмел бы меня не пустить? – огрызнулась Тийна. – Я – принцесса, Великая Предводительница, и…
- Великая?! Одна маленькая стычка еще не делает тебя Великой!
- Да, ты прав. Но я не остановлюсь на достигнутом, – ответила Тийна. – Так что вы тут обсуждали? Отчего человека, которого я выбрала себе в мужья, вы называете Кинф Андлолор?
- Оттого, что это – женщина, переодетая мужчиной! – язвительно рассмеялся Шут. – Может, сейчас решится наша маленькая дилемма? Я знаю, ты приворожила её, но то не мое дело, а инквизиторов и Первосвященника. Пусть о твоей душе заботятся они. Но ты можешь прочесть какое-нибудь другое заклятье, чтобы приезжий не любил тебя больше, и тогда…
- Ни за что!!!
Тийна на шаг отступила; ей казалось, что сердце её сейчас выпрыгнет из груди.
Так принц Зар на самом деле – женщина!
Какой ужас!
Тот, кого она принимала за безусого мальчишку, на самом деле никогда и не побреет бороды!
Казалось, она где-то далеко слышит издевательское хихиканье старухи и видит её безумный черный глаз и тонкие слюнявые губы. Не об этом ли она говорила? Она знала, наверняка знала, что Зар на самом деле не Зар! И Тийна прочла заклятье… и если «возлюбленный» покинет её, то… конец! А если эта девка-кинф влюбится в мужчину?! Образ старухи вновь выплыл откуда-то из глубины сознания, и Тийна крепко сжала зубы, чтоб не закричать от ужаса.
Так, спокойно. Кто бы это ни был, мужчина или женщина, но он пленен Тийной, это не вызывает сомнений. Пусть это будет женщина! Тийна уж заставит её провести всю жизнь подле себя, раз того нужно, чтобы вечно поддерживать красоту, дарованную духами – Тийна вдруг поняла, что не сможет прожить и дня, если её краса вдруг начнет блекнуть. Благодаря ей она вкусила власти и силы, два самых изысканных блюда в мире! Как она сможет отказаться от них?! И кто последует за прежней Тийной, юродивой увечной дочерью угольщика, так же слепо и безрассудно, как сегодня это сделали солдаты, повергшие Палачей?
Да они и не любила лже-принца, поняла вдруг Тийна. Она увидела породистого упрямого щенка, и возжелала всем сердцем безграничной власти над ним, только и всего. Именно это чувство приняла она за любовь.
- Ни за что, – медленно повторила Тийна. – Я выйду замуж за приезжего, за наследника Натх Ченского, кем бы он ни был, потому что он принадлежит мне! Я даже лягу с ним в постель, – сказала она, и на лице её появилась недобрая ухмылка, потому что Шут дернулся от ревности и побледнел. – Как, говоришь, её зовут? Кинф? Не та ли это королевна, которая лишила тебя рук? Та самая, которую ты полюбил и, судя по твоему лицу, любишь до сих пор? Не беспокойся о ней, я не дам её в обиду. Я сама буду ласкать её невинное тело, когда мне того захочется… это даже любопытно. Ну, ну, не будь так ревнив! – Тийна расхохоталась, подавляя свой страх, и взмахнув полами своего плаща, бросилась вон.
*********************************************
Купальня была полна горячего пара, ароматы душистых масел витали в воздухе. Тийна блаженно раскинулась в ванне, откинув голову на подушку, и прилежные служанки натирали её плечи и руки мыльной пеной, и золотое сияние поднималось над водой.
Кровь Палачей, видимо, обладала огромной силой, потому что когда Тийна, наконец, стащила с себя грязную одежду, смывать ей с себя было нечего: жадные духи, роясь, витали над её кожей, как-то выбравшись, и пожирали кровь. Они вычистили все, даже под ногтями, перебрали каждую чешуйку кольчуги и теперь поспешно подбирали последние бурые пятнышки с изорванной одежды.
Тийна с удивлением поднесла руки к лицу – насытившиеся духи возвращались в её тело, впитывались в кожу, наполняя её еще большим, невообразимым чудесным свечением, которое теперь невозможно было скрыть даже тканью.
- Глупая старуха! – прошептала Тийна, разглядывая себя и чувствуя, что сама в себя влюбляется. – Твое благочестие погубило тебя! Старая ханжа… Ты стала так отвратительна, потому что не кормила духов, потому что держала их в себе, не давая им свободы! Кровь даже одного человека не дала бы тебе превратиться в то мерзкое чудовище, которым ты теперь являешься. Теперь я знаю! Я буду приносить им в жертву всех, кого они пожелают, и стану равной богам!
От её тела засветилась и вода, словно ванна была налита до краев расплавленным золотом, и пузырьки пены на её поверхности танцевали, складываясь в причудливые узоры, подобные сверкающим алмазам.
- Ну, что уставились? – грубо окрикнула Тийна служанок, в немом восхищении застывших у дверей купальни. – Может, мне самой придется смывать с себя грязь? Шевелитесь, лентяйки!
Думать ни о чем не хотелось; даже о невероятной победе… Да, это невероятно. Какой шаг будет следующим? Непременно нужно убить отца! Тогда приезжий (точнее, приезжая) возьмет Тийну с собой, в Пакефиду, и уж там…
- Коли я смогла заставить солдат не бояться смерти, то почему я не смогу заставить знать не чтить Драконов? В конце концов, все они люди. Они принесут мне Пакефиду на кончиках своих мечей!
- Принцесса! К вам Первосвященник, просит принять его!
Тийна подняла голову с подушки; какого демона ему надо?! Принять…
- Впустите Первосвященника! Пусть зайдет сюда, если ему так нужно увидеть меня…
Служанки, в ужасе от её бесстыдного поступка, в ужасе бросились в разные стороны, поспешно прикрывая лица. Священник он или нет, но он мужчина, и видеть лицо… Тийна буйно расхохоталась, расплескав воду, и Тиерн, вошедший в купальню, едва не упал, поскользнувшись.
- Ну? Чего тебе нужно, Первосвященник? – грубо спросила Тийна, делая вид, что не замечает ненасытного взгляда мужчины. – Разве я не велела тебе присматривать за советником? В любой момент может случиться беда.
- Я и присматривал за ним, госпожа, – произнес Тиерн, не сводя глаз с Тийны. Его ноги словно против его воли несли его к ней, все ближе и ближе, он шел как кролик, которого загипнотизировал удав.
Первосвященник выглядел так, словно эту ночь провел в каком-то пыльном грязном месте; глаза его были красны, словно он не спал, и в них читалась угроза. Тийна уловила его злобную жадную дрожь, и поняла, что Первосвященник на пределе. Он больше не мог ждать, и что бы она сейчас не сказала ему – он не послушается.
- Так зачем ты оставил его одного теперь? – резко сказала Тийна. – Беда может случиться в любой момент.
- Беда ли? – так же вкрадчиво пробормотал Первосвященник, скользнув к самой ванне и упав перед ней на колени. – Беда ли? Я думал, это не беда; я почему-то подумал – знаешь, это вдруг пришло мне в голову, – что тебе был бы очень выгодно, если б та беда, о которой ты говоришь, все-таки произошла. И Палачи пришли бы за убийцей – и за мной тоже, ведь я-то должен был бы убить советника, чтобы он не выдал потом под пытками, кто это его надоумил убить царя. Как думаешь, придут за тобой Палачи, когда советник все-таки расколется?
Его жадная рука нырнула в сияющую воду и бесстыдно ухватила Тийну за ногу; пальцы, словно паучьи лапы, карабкались все выше и выше, подбираясь к колену, и Тийна с омерзением смотрела на эту жадную ненасытную ласку. Черный рукав его одеяния намок, напитался влагой, и черный бархат, наливаясь влажной темнотой, медленно тонул в островках мыльной пены.