Замученный насмерть Палач! Вот дела! За какую провинность его так ужасно казнили? Подавляя приступы подкатывающейся к горлу тошноты, Тиерн все же увидел, что у тела отрублены ноги и руки, обезображена голова. И это не единственная могила Палача. Другие замурованные тоже наверняка их. Да что же тут происходило?
- Слава Чиши, Тийна уничтожила это безумное место, – пробормотал Тиерн, поспешно возвращая камни на место, чтобы удушливый запах не преследовал его. – Проклятая страна! Проклятое место! Что это за Король , который ставит свой замок над кладбищем, над костями врагов и над пыточными залами? Что за безумная жажда крови?
Прицепив обратно дощечку, Тиерн собирался было покинуть этот этаж, как вдруг нечто привлекло его внимание.
Он паршиво читал по-карянски, но это слово он знал хорошо. Еще бы его не знать, если почти каждый день его произносишь с яростью!
Полузамазанное штукатуркой, когда-то выбитое на стене, было начертано коротенькое слово, имя обладателя этой могилы, имя того, кто должен был бы гнить сейчас тут.
Шут.
Не веря глазам своим, Тиерн поколупал штукатурку, пытаясь разыскать какую-нибудь другую букву, прочитать другое слово, но их не было!
В этой клетке раньше сидел Шут, дожидаясь своей казни. Вот как. Тут он должен был умереть – по меньшей мере, Тиерн так понял смысл написанного, полузатертого штукатуром. Вот и дата есть – она минула уж тому пять лет назад!
- «…дерзнул…оскорбил… был четвертован и выпил… ага! Выпил настой сердца… продлил жизнь на пять дней…». Вот как… Шут мертв – для Палачей его не существует. Они отрубили ему руки и оставили истекать кровью или умирать от голода, напоив отваром, поддерживающим сердце, чтоб он не умер раньше времени от боли. Так отчего он жив, а его место занимает другой?
Этот факт заставил Тиерна повнимательнее рассмотреть и прочие клетки – да так и было, на всех был написан приговор и имя.
- Почему же этот гад не подох в положенное ему время? – пробормотал Тиерн. – Но, однако, как он родовит, если его хотели похоронить рядом с королями древности…
Однако склепы ему надоели. Захотелось поскорее выбраться наружу – потом как-нибудь он придет сюда, захватив мешок покрепче, и, возможно, еще не раз, но сейчас нужно уйти.
Дальше наверх он взбирался, игнорирую все клетки. Вид смерти угнетал его.
До самого верха башни он взбирался, наверное, добрых полчаса. Склепы были недавние, свежие, и запах стоял невыносимый. Запах разложений и смерти! Скорее наверх, скорее к тому каменному барьеру, что отделяет подземное царство от галерей, ведущих внутрь замка!
Самая вершина башни, словно колонна, поддерживала потолок пещеры. Мост, протянувшийся от её верхней площадки до галереи, снизу казавшийся таким прочным, оказался просто подвесным шатким мостиком, подвешенным на цепях. Они стонали и скрипели от малейшего прикосновения к дощатому настилу, и у Тиерна поубавилось прыти. Потопав по мосту, вихляющемуся под ногами, он отступил в нерешительности.
Идти дальше? Другого пути нет.
Тиерн, глубоко вдохнув, словно собираясь прыгнуть в ледяную воду, стиснул зубы и сделал первый шаг по стонущим доскам. Мост плавно покачивался под его ногами. Тиерн никогда не был особенным храбрецом, и сейчас пройти по ветхому сооружению было для него делом нелегким, но как-то он с этим справился. Отчаянно цепляясь за звенящие цепи, переставляя ноги, то и дело норовящие соскользнуть в бездну, он пересек мост и оказался у темного провала в стене. Сделав отчаянный скачок, он покинул нетвердый свой путь и оказался в кромешной темноте, боясь сделать и шаг – а вдруг за ней пропасть, бездна?
Едва он оказался в галерее, как над головой его вспыхнул свет – снова загадочные голубые кристаллы, вделанные в стену. Стало видно далеко вперед и далеко назад – длинный широкий коридор, целая дорога, на которой и два всадника разъехались бы. Тиерн в нерешительности оглянулся – куда же идти? И куда делись те, кого Тиерн видел, тот человек, что так поспешно убегал от Тиерна?
Шорох повторился. Тиерн резко обернулся – какая-то темная фигура вдалеке возилась у стены, что-то прилаживая. Человек очень спешил, словно времени у него в обрез, и не очень беспокоился о том, чтобы соблюсти тишину. Оно и понятно – кому бы пришло в голову сунуться сюда после того, как принцесса разворошила это осиное гнездо? Однако, неизвестный не опасался совершенно. У него даже оружия с собой не было. Либо он знает о том, что Палачей больше нет, сообразил Тиерн, либо он не боится Палачей… Безгрешен? Такое невозможно в нашем-то сумасшедшем мире! Значит, знает, что бояться нечего. Тиерн уловил обострившимся слухом какое-то металлическое побрякивание, и скоро со скрипом часть стены отошла, открыв еще один провал. Снова катакомбы! Незнакомец без колебаний нырнул туда, и Тиерн со всех ног рванул вслед за ним, пока проход не закрылся.
Но, верно двери и не должны были закрываться, и запыхавшийся Тиерн спешил зря. А потому, споткнувшись о порожек, он едва не пересчитал ступени винтовой лестницы, спускавшейся вниз. Снова вниз! Может, не стоит идти за незнакомцем? А что тогда делать? Остаться на месте и ждать, когда он пойдет обратно? А если он уйдет другим ходом? И снова Тиерн останется один! Нет! Этого допустить нельзя!
Осторожно, стараясь не шуметь, Тиерн стал спускаться вниз. В башне было тихо, мокро, и ступени под ногами были скользкие. Тиерн держался за стену, чтобы не поскользнуться, и Камни под его ладоням, покрытые слизью, были холодные.
Где-то внизу снова послышался шорох – человек, которого преследовал Тиерн, оступился. Крепко выругался – Тиерн расслышал первое слово в излюбленном ругательстве каров: «Пусть демоны расчешут тебе хребет!». Затаив дыхание, Тиерн крался, словно крыса. Казалось, даже скользкие ступени под его ногами помогают ему, не заставляя его оскальзываться. Еще один пролет, и Тиерн, скользя вдоль стены, как змея, приблизился к преследуемому.
Тот, видно, упал – выглядывая из-за угла, Тиерн увидел, как некто в сером длинном плаще растирает колено. Это нам на руку, злорадно подумал Тиерн, теперь, с подвернутой ногой, он далеко не убежит. Незнакомец, перестав злобно шипеть и ругаться, распрямился и обернулся назад – Тиерн, холодея, едва успел спрятаться за стену. Он не успел разглядеть лица под тенью капюшона, но почему-то этот серый темный провал напугал Тиерна. На него словно глянуло само Зло – привыкшее при свете дня прятаться и представляться обычным человеком, а здесь наконец-то выпустившее свое естество на свободу. Тиерн даже дышать перестал, прислушиваясь. Незнакомец, постояв молча с минуту, прислушиваясь, ничего не услышал и продолжил свой путь.
Тиерн опасливо выглянул из своего убежища – незнакомца не было видно. Ушел; торопливо переступая, минуя ловко кучу Камней, о которую, видимо, и споткнулся незнакомец, Тиерн проследовал за ним. Пожалуй, не стоит сильно торопиться, подумал Тиерн, никуда он не денется. Потихоньку, потихоньку…
Спуск был длинен; чем дальше Тиерн спускался под землю, тем чаще его охватывало отчаянье – а не идет ли он навстречу своей смерти? Может, этот человек специально подослан, чтобы завести его, Тиерна, в такие дебри, откуда он не сможет выбраться? А может, он один из Палачей, и заманивает его в их логово? Эти мысли обжигали его разум как кипяток, но оставаться один в этих катакомбах Тиерн уже не мог – чем дальше он шел, тем страшнее ему становилось, и тем больше он убеждался в том, что обратно он не сможет вернуться сам, и тем неистовей он карабкался по осклизлым ступеням, боясь остаться один.
Скоро башенная лестница вывела его к выходу – воздух, что пахнул ему в лицо, был затхлый и спертый, как и полагается быть воздуху в любом подземелье. Незнакомец шагнул в провал дверей, и Тиерн, не долго раздумывая, кинулся вслед за ним и оказался у подножия башни – половина её была видна и доходила до невысокого потолка.
Это подземелье отличалось от верхнего. Здесь было очень влажно – крупные капли то и дело срывались с потолка пещеры и шлепались на каменное подножие башни, выдалбливая ямки в порыжелом камне. Казалось, шел дождь, и Тиерну стало душно и жарко в его меховой зимней накидке. Под ногами больше не было песка и мелкой гальки, прочего строительного мусора, коим был усыпан весь верхний этаж. Точнее, может, он и был, но под богатой массой пышно разросшегося голубовато-зеленого мха их не было видно. Все потонуло в мягких лапах, оплетших и пол, и стены, и какие-то постройки, превратив их в мягкие округлые холмы. От земли поднимался пар, туман, становясь все гуще, и капли становились чаще и чаще.