Со зверским рычанием и визгом Тиерн ловко изогнулся и что есть мочи вцепился зубами в шею Палача, туда, где под грубой грязной кожей билась толстая жилка. По реву гиганта Тиерн понял – ему удалось перекусить её, и в следующий миг Палач наградил его таким ударом, от которого перед глазами заплясали звезды, и он отлетел в сторону, зажав в зубах кусок вырванной кожи.
Наверное, от этого удара он должен был умереть на месте, но почему-то этого не произошло. Он даже не напугался, и подскочил на ноги, словно был не человеком, а мячом. Выплюнув свою добычу, он ловко кинулся к Кривому – Палач, угадав его намерение, тоже рванул вслед за ним. Но Тиерн успел первым – и когда Палач нагнулся над ним, протягивая руку к мечу, Тиерн, перевернувшись на спину, изо всех сил ударил острием в грудь противнику. Кривой вошел в плоть как в масло, скрежетнул по кости и острием коварно коснулся сердца врага. Палач, заливаясь кровью, отпрянул; глаза его начали тухнуть, наливаться могильной темнотой, и все же он не оставлял своих попыток пленить Тиерна. Он понимал, не мог не понимать, что ему конец – не убьет его рана в сердце, так прикончит укус Тиерна в шею, откуда пульсирующими толчками била кровь. И все же он шел вперед, покачиваясь на слабеющих ногах.
– Годен… к Суду, – пробормотал Палач, и Тиерн, разъяряясь, вырвал меч из его тела и вновь ударил с воплем:
- Годен к смерти! Умри, сдохни, тварь!
Он колол и колол Палача, медленно заваливающегося вперед, прямо на него, он был черен от пролитой крови, и еще никогда не чувствовал себя таким сильным и смелым.
Прошло немного времени, и Тиерн очнулся. Нет, он не падал в обморок или что-то еще; только пыл битвы покинул его, и он вдруг ощутил громадную усталость – и чудовищную боль во всем теле, словно слон растоптал его. Более того – ему стало страшно, так страшно, словно смерть дышит ему в лицо. Мертвое тело гиганта лежало прямо на нем, и Тиерну больно было дышать. Словно спадало какое-то наваждение, уходил кураж, и его начала бить дрожь, которую было ничем не унять. Навалилось отчаяние – Тиерн завыл, слабо стараясь высвободиться из-под мертвеца. Его воспаленное воображение рисовало ему картины, одну страшнее другой. Он понимал, что если придет откуда-нибудь другой Палач, то у Тиерна не достанет ни смелости, ни сил сопротивляться ему. Если не выбраться, то конец!
Отчаянье придало ему сил; дергаясь и извиваясь, Тиерн, наконец, выполз из-под тела Палача и с трудом поднялся на ноги. Его тошнило и шатало из стороны в сторону, одежда на нем была мокрой от крови насквозь. Однако, это не помещало ему кое-что приметить – то место, откуда появился Палач. Если бы он не пришел оттуда, Тиерн и не заметил бы этого тайного лаза – так густо он был оплетен мхом. Просто сплошная стена на первый взгляд. Шатаясь, Тиерн побрел туда, и верный Кривой с противным звуком бороздил мокрую истоптанную землю – у Тиерна не было сил, чтобы хотя бы поднять Кривой на плечо.
За плотной занавеской из плетей мха измученный Тиерн увидел еще одну пещеру – его голова никак не прореагировала на этот факт. Казалось, мозг его оцепенел и давно смирился, что вместо выхода несчастный все дальше и дальше погружается в лабиринты подземелья. Тиерн не расстроился, ему даже любопытно не стало. Он просто шагнул вперед.
Эта пещера, как ни странно, была очень близко к поверхности земли – Тиерн, подняв голову, обнаружил, что потолок образован гигантской чашей то ли из толстого стекла, то ли из прозрачной слюды. И в этой небывалой чаше располагалось озеро – сквозь прозрачные стенки, чуть занесенные тонким зеленым налетом, он увидел темные тени движущихся больших рыб и колышущиеся ленты водорослей. Вода, видно, в нем была теплая (возможно, в том был повинен жар располагавшейся под ним пещеры), и озеро успело освободиться ото льда, а потому воды его пронизывали светлые лучи солнца, и пятна этого зеленоватого света танцевали и играли на сырой земле под ногами Тиерна.
Под этой чашей на абсолютно плоской равнине тоже располагалось озеро, круглое, как блюдце. Воды его были темны и спокойны, и в их спокойной черной глади еле отражалась постройка – Тиерну было плохо видно, что это такое располагается на островке посередине озера, да это ему было и не интересно. Главное, местность просматривалась кругом, все было как на ладони, и враг, если таковой вдруг появится, будет виден сразу. Тиерн облизнул пересохшие губы и ощутил такую жажду, словно не пил уже неделю. И помыться, невероятно захотелось помыться и отстирать черную кровь, пропитавшую его одежду. Бр-р, даже представить страшно, как он выглядит под одеждой!
К озеру, которое располагалось точно посередине пещеры, вела светлая дорожка, устланная мелкой истертой галькой. Тиерн пробежал её быстро, на ходу избавляясь от одежды, и на берегу, прежде чем ступить в прохладные воды, он стащил оставшиеся на нем штаны.
Сначала он долго плавал, жадно глотая воду и шумно плещась. От его движения зеркальная гладь пруда сморщилась, мелкие тонкие волны побежали до самого островка. Интересно, что там такое располагается и есть ли там кто? Но белое здание, не то башенка, не то маленькая крепость, оставались безмолвными, и Тиерн вскоре снова потерял к нему интерес.
Выкупавшись – вода, хоть и темная, тут же окрасилась кровью, и красноватый цвет пополз тонкой пленкой вместе с мелкими волнами к островку, – Тиерн вылез и направился к одежде, которую положил в маленькую каменистую ямку у берега, наполненную водой. Вода там была багровой, и Тиерну пришлось долго повозиться, колотя по своей сутане камнем, взбивая розовую обильную пену, прежде чем вода, омывавшая платье, стала прозрачной и утратила красный цвет. Пока он занимался этим, резко похолодало. От озера подул влажный ветер, словно раньше он был заключен в молчаливом здании на островке, а теперь вдруг вырвался наружу.
Трясясь всем телом, Тиерн голышом скакал по берегу, разыскивая какие-нибудь ветки, годные для костра, чтобы обогреться и просушить свою сутану. Потом, поминая всех демонов и грязно ругаясь, окоченевшими руками высекал искру на крошечный кусочек сухого мха. Это ему удалось, и вскоре на берегу разгорелся веселый костерок, разгоняя сумерки – озеро наверху постепенно налилось чернильной темнотой, наступала ночь.
Распялив свою одежду на кое-как скрепленных палках, изобразив из неё подобие чучела, Тиерн махал ею, нагнетал в свой лениво разгорающийся костерок воздух. Пламя стало охотнее лизать влажные дрова, и Тиерн, воткнув свое чучело подле костра, присел на корточки поближе к теплу.
Снова один, снова неизвестно где, и куда идти – не ясно. Вот если бы Палач не кидался на него, а просто лежал и издыхал, то Тиерн мог бы выспросить его, куда идти. А он пришел отсюда и ничего Тиерну объяснять не захотел…
Интересно, что он тут делал? Не похоже, что где-то рядом есть выход на поверхность – пещера была идеально гладкой, не было ни щелочки, не трещинки в своде и стенах. Приходил мыться на озеро или просто попить? Отлеживался на берегу? Кто знает…
Движение на островке Тиерн скорее угадал, чем увидел. Просто вдруг мелкие волны, окрашенные маслянистой жидкостью, что смыл с себя Тиерн, вдруг побежали в другую сторону, и стали набегать на берег, на котором сидел Тиерн. Глядя, как эти кровавые волны облизывают бледный песок, Тиерн вдруг ощутил странное, почти животное волнение. Так зверь, на которого охотятся, не видя охотника, безошибочно определяет, что близко смерть. В тишине пещеры не было слышно и всплеска, но он наверняка знал, что кто-то опасный приближается, его невидимая Тиерну лодка плывет все ближе и ближе.
Тиерн подскочил, как ужаленный, одновременно стараясь изо всех сил, чтобы невидимый враг не услышал его лихорадочной возни. Натягивая полусырые одежды, Тиерн вглядывался в водную гладь – как можно спрятаться, если озерцо такое маленькое, да еще и абсолютно лишено растительности? Только теперь Тиерн понял, что смущало его изначально: на озере в самом деле ничего не росло. Ни веточки, ни камыша, ни водорослей – вода была прозрачна и чиста. Ничего, что помешало бы ему рассмотреть камешки на дне. Это было какое-то мертвое озеро. И берега вокруг него были голы, одни камни усеивали их. Как могло ему прийти в голову купаться здесь?! Впрочем, каяться было поздно. Враг был все ближе – Тиерн по-прежнему никого не видел, но волны, набегавшие на берег, становились все крупнее. Тиерн не стал надевать свой плащ; лихорадочно покидав на него все вещи, что не успел пристроить на свои места, он наскоро увязал плащ узлом и рванул прочь со всей скоростью, на какую был способен.