Тиерн, ничего не понимая, отшатнулся от человека в капюшоне.
- Что ты несешь, безумец, – произнес он неуверенно. Он был совершенно сбит с толку безумными речами незнакомца. – Может, от твоей смерти мир и не изменится, но ты испытаешь несколько неприятных моментов на своей шкуре, и заодно точно узнаешь, жив ты или нет. Лучше тебе сказать мне, куда идти, не то я причиню тебе такую боль…
Неизвестный тихо, нехорошо рассмеялся, так, что у Тиерна волосы дыбом встали.
- Боль, – прошипел незнакомец. – Что ты можешь знать о боли, ничтожный?
Его презрение разозлило Тиерна. «Да что я, мальчишка, в самом-то деле? Можно подумать, это я сижу тут с отрубленной рукой, а он стоит надо мной и имеет какую-то власть», – раздраженно подумал он.
- Может, кое-что и знаю, – зло прошипел он, и с размаха воткнул лезвие в бедро неизвестного. Тот заорал, и Тиерн с садистским удовольствием повернул лезвие в ране, чтобы причинить еще большую боль. Здоровой рукой незнакомец ухватился за лезвие, словно хотел ослабить давление или вовсе вырвать меч из ноги, но Тиерн не дал ему этого сделать, и тот лишь обрезал руку. – Может, не так много, как ты, незнакомец, но и того, что знаю, хватит, чтобы немного тебя помучить. Ну что, хочешь еще поспорить? – Тиерн, усмехаясь, снова слегка надавил на меч, и незнакомец вновь взвыл. Его серая одежда быстро намокала, пропитываясь кровью. – Или все же расскажешь мне о том, как выбраться отсюда, пока у тебя есть шанс? Торопись. Скоро ты просто истечешь кровью.
- Я ничего не скажу тебе, Тиерн, – прошипел незнакомец, и Тиерна вновь обдало ужасом. Второй раз он слышал в подземелье свое имя, второй раз твари и монстры, обитающие тут, говорили ему – мы поджидаем тебя здесь, мы все знаем о тебе. – Ты, конечно, меня убьешь, и даже, может, будешь пытать, если успеешь – ты прав, я вот-вот истеку кровью, – но это не поможет тебе выбраться отсюда. Мы ждали тебя, Первосвященник Тиерн. Рано или поздно, но ты пришел бы сюда, или тебя привели бы поневоле. Ты принадлежишь этому подземелью, оно не отпустит тебя, Тиерн.
- Хватит болтать всякую чушь, – рассвирепел Тиерн. Слова незнакомца пугали его. – Тебе не удастся напугать меня.
- Ты уже напуган, – возразил незнакомец и вдруг расхохотался странным, булькающим смехом. – Ты никогда не выберешься отсюда, Тиерн. Ты умрешь здесь.
- Замолчи, – яростно заорал Тиерн, и, не помня себя, рубанул Кривым по скорчившемуся у его ног телу, еще и еще разрубая плоть. Незнакомец замолчал; он лежал ничком, и теперь больше походил на бесформенный мешок, набитый мокрыми тряпками, чем на человека. Тиерн отступил тихо-тихо, стараясь даже не дышать. Его победа над двумя незнакомцами не радовала его, напротив – напугала его еще больше. Если жизни этих людей они же сами ценили так мало, то во сколько оценят они его жизнь? Совсем ни во сколько. А значит, этот, убитый, прав – у Тиерна нет даже шанса спастись.
- Ну, уж нет, – зло произнес Тиерн. – Нет, я сказал. Я все равно не дамся им в руки.
Не долго думая, Тиерн направился к первому убитому – он хотел снять его одежду и надеть её на себя. С некоторым содроганием он приподнял капюшон на мертвом лице – неизвестно, что он ожидал увидеть под ним, но это было всего лишь обычное человеческое лицо, заострившееся и выбеленное смертью.
Странно, подумал Тиерн. Самые опасные и страшные существа в этом мире оказываются просто людьми.
Нужно было что-то делать. Эти, в серых капюшонах, могли вернуться в любой момент. Они могли прятаться на берегу, поджидать его… Трясущимися руками, озираясь по сторонам, Тиерн поспешно стащил с мертвеца его серое одеяние и натянул на себя. Одежда, если не считать кровавого пятна на шее, была, как ни странно, чистой и пахла горьковато-свежим ароматом хвои. Под серым одеянием у убитого был теплый добротный костюм, такой, какой мог надеть бы благополучный зажиточный бюргер, и Тиерн поймал себя на мысли, что, кажется, ему знакома манера портного украшать ворот и манжеты, но он тут же отогнал от себя эту мысль. Если это и в самом деле один из добропорядочных бюргеров…. Нет, нет, не думать об этом.
Затолкав оба тела в лодку, Тиерн оттолкнулся шестом от берега. Если доплыть до острова, если прикинуться одним из них, то можно по обрывкам разговоров, фраз, по каким-нибудь картам вызнать, куда идти. Это небольшой шанс, но он, по крайней мере, существует. Если оставаться на берегу, то не будет и его.
С острова наполз туман. Перевалив через борта лодки, он сначала наполнил её до краев, а потом, немного помедлив, охватил молочно-белыми объятьями Тиерна. Стало трудно дышать, словно туман был не просто водяным паром, а густым, как каша, как кисель.
С минуту Тиерн ничего не видел, слышал только тихий плеск воды. Затем, когда ветер немного разогнал молочные хлопья, и лодка выбралась на черную гладь воды, Тиерн в ужасе увидел, что оба тела, ранее лежавшие на дне, исчезли. Потрясение было так велико, что Тиерн не сразу сумел вернуть себе способность соображать. Сколько времени прошло, он не знал, однако, когда в голове его прояснилось, и прошел тревожный стеклянный звон в ушах, он обнаружил, что сидит на дне лодки, предоставленной ветру и течениям, и шеста у него в руках нет.
- Что за наваждение, – пробормотал Тиерн. Его била крупная дрожь, зуб на зуб не попадал, и снова наплывал этот жуткий туман. Больше всего Тиерн боялся, что он снова наполнит лодку и вернет оба трупа, или, что еще хуже, сделает их живыми – воображение ярко нарисовало ему эту картину, как они оба оказываются напротив него, и тот, что лишился своей мантии, растягивает в злой ухмылке тонкие губы… Неужели прав тот, который говорил, что он всего лишь плод чьего-то воображения? А что, если все, что привиделось ему на берегу – не настоящее? Что, если это дурман, морок, и он, Тиерн, просто сошел с ума, и бежит прочь от собственного страха? Что, если никого нет в подземелье, а он гоняется за бесплотными призраками и разговаривает с пустым местом, воображая, что напротив него стоит человек?
Тиерн лихорадочно обшарил себя – странно, а серая ряса все еще была на нем. Как это объяснить, если предположить, что люди в сером ему просто привиделись?
Туман на воде расступился, и показался берег. Тиерн не смог даже определить, то тли это берег, откуда он только что отчалил, или же тот, откуда приплыли страшные незнакомцы. Место, куда приплыла лодка, не походило на то, где он прятался, но и крепости он не видел. Похоже, лодка просто приплыла к другому месту, но на том же берегу, откуда отчалил Тиерн.
- Проклятый туман, – выругался Тиерн, сцепив зубы, чтобы не разреветься. Теперь у него не было и шеста, чтобы плыть. Оставалось лишь одно – снова вылезти на берег.
Больше всего он боялся, что снова кого- нибудь встретит, но берег был пустынен. Спотыкаясь о камни, Тиерн вылез на берег и направился – куда? Он не знал. Ему казалось, он обречен вечно тут скитаться.
Видимо, он вылез на другом берегу, какое-то тайное подводное течение вынесло его к острову посередине озера. Тиерн приободрился; может, удача все же улыбнется ему, и ему удастся выбраться из этого призрачного подземелья?
На острове гулял ветер; он разогнал оставшиеся клочья тумана, и обнажил здание, до тех пор прятавшееся от глаз Тиерна в белесом паре. Это была небольшая башня, приземистая и построенная добротно, на века, из крепкого белого камня. На остроконечной крыше, крытой грубой темно-коричневой черепицей, плескался флаг. Он выгорел от времени и был порядком истрепан, но Тиерн угадал, какого он раньше был цвета – синего, – и даже разглядел таинственный символ на ветхом полотнище. Там был изображен дикий ящер, ядовитая тварь из ущелий. Странный зверь для того, чтобы помещать его на свое знамя, подумал Тиерн. Он сам бы не стал гордиться тем, что похож на ядовитую уродливую ящерицу.
Башня казалась покинутой. Ветер, свистя во всех щелях, гремел какими-то цепями – возможно, теми, что должны бы поднимать подъемный мост, – и хлопал оставленным открытым окном. Прислушавшись к жалобному звяканью треснувшего стекла, Тиерн заключил: да, это место покинуто. Только двое из людей в сером остались сторожить его, остальные ушли наверх. Тиерн раздосадовано покрутил головой. Эх, если б он не начал полоскать свои штаны, если б дождался, когда они сами выйдут наружу! Они вывели бы его. Но что теперь об этом думать.