- О том я и говорю, – подхватил советник. – Вас здесь много, и вы говорите мне, что не можете справиться с одним человеком?! Зеленый Барон разбивал одного из вас, и остальные отступали в испуге. А если каждый из вас приведет своих людей к его городу? Если каждый из вас по очереди нападет на него? Многочисленные стычки ослабят его огромную армию, и число его воинов понемногу сравняется с числом наших воинов. Затем один из вас, могучие бароны, или вы вдвоем, нападете на него и добьете.
- Вдвоем мы, объединив наших людей, справились бы с ним непременно, – ответил Длодик. – Но покажи мне того человека, который заставил бы наших людей, непримиримых противников, встать под одно знамя? Каждый из них присягал нам. И каждый знает, что такое воинская честь.
- Для этого есть я, – негромко произнесла Тийна, до тог молчавшая, и все взгляды обернулись к ней. – Я смогу повести ваших людей в бой, я смогу объединить их. За мной они пошли в подземелья Палачей, презрев опасность и смерть, за мной пойдут и против Зеленого Барона. И клянусь вам, ни один из них не вспомнит о том, что законы этой страны велят казнить женщин-кинф!
Бароны молчали, пораженные. Они прибыли издалека, и не слышали о том, что творится в столице. Весть о кончине Палачей повергла их в суеверный ужас и трепет перед принцессой.
- И что же теперь? – произнес наконец один из них.
- Готовьтесь к походу! – велела Тийна.
… С совета все вышли вместе, и барон Рваола, хмурый, как пасмурное небо, небрежно махнул рукой своему человеку, отменяя приказ. И тот так и застыл на месте, вытаращив глаза в недоумении. Барон явно был недоволен, но не велел поднимать бунт. Что же это значит?!
- Что за Зеленый Барон?! –шипела Тийна, вцепляясь ноготками советнику в руку. – Отчего я никогда о нем ничего не слышала?!
- Оттого, моя ясная, – ответил советник елейным голосом, – что отец твой был отвратительным царем. Его занимало лишь положение его в обществе, его гарем, его богатства, и совсем не интересовало то, как всего этого – и положения тоже, – можно добиться. Он лишь орал да раздавал пинки, пыжась, чтобы казаться больше и значительнее, и боялся, смертельно боялся настоящей драки! Когда барон еще был слаб и его можно было б победить, твой отец посматривал на него с опаской, потому что знал, что многие воины останутся на поле битвы, и это незамедлительно вызовет бунт, а подавить его сил у него уж не доставало – и духу, моя ясная, он смертельно боялся! С его-то характером он не вызвал популярности в сердцах своих подданных!
- Что ты несешь, мерзавец! – Тийна пребольно вцепилась остренькими ноготками в его руку, раздирая до крови кожу. – Мой отец был великим полководцем! Он завоевал Эшебию!
- Сонки завоевали эту страну, – озлился советник. – Сонки, а не твой отец. Мы были великими воинами, и нас было много. И удача была на нашей стороне – когда мы подошли к столице, в рядах защитников нашелся предатель и открыл нам ворота в ту самую ночь, и провел к сердцу замка, где укрывали королевскую семью. Если бы не смерть короля, которого на пиках выставили на всеобщее обозрение перед сражающимися, нам никогда не сломить бы каров!
Тийна молчала , потрясенная. Все происходившее так давно рисовалось ей вовсе не так…
- Твой отец, – безжалостно продолжал советник, – был прекрасным вруном. Его речи дурманили, и он говорил такое, что ему хотелось верить. Поэтому сонки не щадили своих жизней для него. Но как только мы поняли, что все его обещания – это всего лишь ложь, верность наша пошатнулась, и рвение – тоже.
- Вот как, – произнесли тихо Тийна. – Отчего же ты, советник, допустил это? Отчего не посоветовал отцу как следует себя вести?
- Оттого, ясная моя, что он не желал слышать меня и моих советов о том, как жить в завоеванной стране. Ему мила была лишь Пакефида, он страстно хотел вернуться, а Эшебию он хотел лишь ограбить и тем завоевать себе денег для того, чтобы воевать с Мирными Королевствами.
- Теперь все изменится! – решительно произнесла Тийна; да, непременно! В самом деле – зачем бежать вновь в Пакефиду? Чтобы там быть прислужкой для Дракона? Нет! Она построит себе новый дом и новое государство здесь! И все будет устроено по её желанию и воле, и она здесь провозгласит себя богиней…
…Савари дремал в кресле под окном – неожиданно выглянуло солнышко, теплое и по-настоящему весеннее, живое, и он разомлел под его лучами. Сначала он еще с интересом наблюдал за возней внизу – какие-то люди приезжали, гордо развернув свои знамена, широкие и порядком замызганные полотнища с истрепанными, рассыпающимися краями, с нарисованными грубо и страшно мордами невиданных свирепых зверей… гонцы соскакивали со взмыленных лошадей, разгоряченные не меньше, чем сами лошади, а вслед за ними въезжали те, за кем они были посланы. И веселое солнышко играло яркими слепящим бликами на грубых и тяжелых доспехах, начищенных раз в кои-то веки, и султаны их конских пышных хвостов развевались над горящих огнем шлемах на крепких сонских головах, и не было ни единой бесполезной побрякушки на коричневых и серых куртках прибывших господ – а то были, несомненно, господа, знатные сонские рыцари. Спутать их с простыми солдатами было невозможно. Виноват ли в том блеск их глаз – опасный и свирепый, – или шрамы, уродующие и без того безобразные от жестокости лица, или высокий рост и своеобразная стать дикарей-повелителей, слишком близких к природе, а оттого грознее и страшнее любого другого повелителя, кто знает?
Так или иначе, но Савари наскучило зрелище военного парада сонков, и он понемногу задремал, все размышляя о том, в честь чего бы это столько людей пожаловало сегодня в столицу.
Разбудил его оглушительный грохот – то пинком вышибли дверь, и целая толпа ввалилась в покои. Покуда сонный маг хлопал глазами и нащупывал свой посох, они вошли уже в покои, отведенные приезжим, и чернокожие рабы по знаку Натаниэля поспешили прикрыть плотнее двери в спальню Кинф, чтобы шум не потревожил сна госпожи, да и так, на всякий случай...
Впереди всех пришедших была принцесса Тийна, и Савари подумал было, что её грозный вид не предвещает ничего хорошего. На ней было королевское парадное облачение – Савари без труда узнал и кольчугу, которую когда-то носил Крифа, и его легкий шлем с искусно выкованными по бокам крыльями голубой радужной бабочки, покрытый драгоценной эмалью, и плащ из шикарной фиолетовой тонкой кожи с широким воротом из тонких золотых лент, переплетенных искусно и прекрасно.
Узнал этот шлем и плащ и рыцарь Горт – до сих пор незаметный и безмолвный слуга, он вдруг выступил из тени, крепко сжимая рукоять меча, словно тот мог самостоятельно выпрыгнуть из ножен и наделать неописуемых бед. Это судорожное движение не укрылось от внимания Тийны, она недобро усмехнулась, глядя на перекошенное лицо рыцаря.
«Несомненно, он тоже служил при дворе Короля Андлолора, – подумала Тийна. – Хорошенькое дело, замок полог врагов!»
Старик тоже нахмурился.
- Сегодня госпожа прекрасна и грозна, как никогда, – отметил он, стараясь придать своему голосу как можно более язвительное выражение. – Только, моя ясная, тебе не положено бы носить этих вещей. Даже по ту сторону гор Мокоа знают, что фиолетовый вправе надевать лишь знатные люди. А этот шлем, моя ясная, шлем голубой бабочки, когда-то надевал наследный принц. Это очень древняя вещь, прекрасная моя госпожа. Она принадлежала великим королям древности, и первоначальник рода Андлолора, еще не будучи королем, впервые надел этот шлем себе на голову.