Более того – ушла болезненная ярость из головы, и он понял, что пережил и простил свою казнь и шесть лет безымянности. Его любовь была сильнее, чем горечь от унижения и обиды.
Теперь это не стояло между ними.
Теперь он мог бы снова просить её руки – но уже с подобающим почтением. Теперь у неё нет её трона и надменности.
Демон!
Да у Кинф же помолвка с Тийной!
Эта мысль как холодный душ отрезвила его, и он очнулся от своих умиротворенных мечтаний, и он встрепенулся. Сколько времени прошло с тех пор, как он спустился в подземелье? Его желудок говорил, что предостаточно, да и на ногах он держался нетвердо, норовя завалиться на бок – неужто он так ослабел от голода?! А что, если Кинф уже вышла замуж за эту чертовку, или женилась на ней – вот демон, гадость-то какая! Что, если они уехали в Мирные Королевства?
Да что за беда, подумал Йон, я последую за ними! Теперь, когда нет этой муки в крови, он не сомневается в своих чувствах и не боится.
Раньше он любил и ненавидел её, и знал, что дай ему шанс, хоть полшанса, он будет преследовать и потом убьет Кинф. Теперь – все. Теперь ни о каком убийстве не может и речи идти.
А потому он просто поспешил наверх, торопливо пряча на груди старый страшный пергамент.
Теперь он знал наверняка, что что-то происходило; он это чувствовал равно как и то, что Камни теперь не были единым целым. С некоторых пор их слаженный хор разладился, и каждый шептал ему свою историю, не чувствуя других своих собратьев. Интересно, а что произошло?
Но разбираться с этим не было ни времени, ни желания. Да и обстоятельство это было на руку Йонеону – теперь он мог выпытать у любого из них о судьбе своего медальона, оставшись незамеченным для других камней… и уничтожить любой из них он теперь тоже мог – какая-то невидимая связь порвалась с тонким высоким звуком, и магия покинула подземелье. Голубые говорящие стекляшки – вот что такое теперь были эти непобедимые когда-то камни.
====== 2.ТАЙНА ЗАМКА. ======
Йон,таясь, прошел в самый темный закуток. Это был маленький альков, в котором одиноко горел всего один камень – да и тот не самый чистый и не самый великий. Йон остановил свой выбор на нем лишь потому, что он был одинок и отдален от остальных настолько, что никто не заметит, как Йон будет разговаривать с ним – а теперь Йон почему-то и не сомневался, что таиться нужно, и ото всех, а особенно – от камней. Они знали все дворцовые тайны. Они знали и его имя – почему не сказали? И нет уверенности, что они не служат серому. Серого Йонеон боялся; нет, он не боялся встретиться с ним и стать лицом к лицу – он боялся именно того, что встречи этой никогда не будет, потому что Серый – будем называть его так, – никогда не выйдет из своей спасительной тени, а будет действовать исподтишка.
Камень, у которого совершенно не было чувства опасности, легкомысленно распевал песенки, я бы сказал, себе под нос, но вот носа-то у него не было.
- Эй, Брайен, – произнес Шут, посмотрев на камень, что горел над его головой, – не ответишь ли мне на один вопрос?
- Смотря что это будет за вопрос, – осторожно ответил камень, предчувствуя недоброе.
- Где мой медальон? В ту ночь Палач снял и его и забрал. У кого он теперь? – резко спросил Йон. – Отвечай, не то я разобью тебя.
- Попробуй, и увидишь что будет, – ехидно ответил камень, и Йон, не говоря больше не слова, треснул по камню рукоятью меча.
Раздался дребезг и звон, словно груда тарелок обрушилась на каменный пол, и камень искрящейся грудой обломков выпал из своего гнезда. Раздался истошный визг, и остальные камни забеспокоились, стали окликать разбитого – как с ним могло произойти дурное, ведь они не чувствовали присутствие магии?!
- Ну? – с нажимом произнес Йон. – Где?
- Эй, ты че творишь?! – верещали осколки тонкими голосишками. – Ты че…
- Где мой медальон? – повторил Йон, наступая на один из обломков сапогом и как следует нажимая. Раздался хруст, от камня начали откалываться мелкие блестящие крупинки.
- Ай, все, все! Понял, понял! – завизжал осколок. – Твой медальон!
- Да не ори так и не смей называть моего имени, а не то покрошу тебя мельче чем в муку! Так где он?
- А который медальон? – юлил камень. – Палач снял с тебя много побрякушек. Какая именно тебя интересует?
Йон усмехнулся и глянул себе под ноги, туда, где под подошвой его сапога примостился маленький врун.
- Медальон моего рода, – ответил он, решив открыть все карты сразу. Он понял, что камень будет юлить, пока не убедится, что он все вспомнил, а у него не было времени препираться с ним. – Медальон барона Йонеона Ставриола – назвать все имя полностью или этого достаточно, чтобы понять, о чем я говорю?
Камень на миг замолк – Йонеон ощутил его изумление и потрясение так явно, словно удар или ожог.
- Ты помнишь, – произнес он, наконец. Йонеон кивнул.
- Я помню, что Палач снял с меня медальон в ту ночь, – произнес он. – Кому он его отдал? Серому?
- Какому серому? – с подозрением произнес камень. – Я не видел никакого серого. А медальон твой никому не отдавали. Палач не дурак, чтобы кому попало отдавать такую вещь! Он спрятал его, это правда – помнишь статую такого смешного божка, словно выглядывающего из стены? Сонки оставили его в покое, потому что он чем-то походит на их Чиши. Так вот это тайник – здесь, в замке, полно тайников..!
- Короче!
- Короче некуда. Там реликвии – твоя и царственной Кинф, старинный венец, подаренный ей когда-то Андлолором. Во время падения замка Палачи оказались единственные из всех, кто остался верен империи. Они собрали те немногие вещи, что что-то значат, и спрятали их в этом тайнике. Их обладатели – вы, а не кто-то в сером… кстати, что это за цвет такой – серый? Как он выглядит? Сдается нам, что мы не различаем серого!
- А стены? – изумился Йон.
- Они не серые. Они с коричневатым и даже с красноватым оттенком.
Камень, наконец, понял, что в его интересах сотрудничать – он слишком много выболтал, чтобы теперь молчать, и этого же хватило бы, чтобы недруги вместо Йона исполнили его угрозу.
- Если ты соберешь меня, – интимно понизив голос, произнес камень, – то я расскажу тебе много интересного. Того, что касается тебя и твоего медальона.
- А если я уйду и оставлю тебя так?
- Тогда ты не узнаешь многого.
Йон, чертыхаясь, подобрал осколки – по счастью, камень не раскрошился, – и сложил их в свой карман.
- Так, хорошо, – сказал камень. – А теперь убирайся отсюда, да поскорее!
- Отчего бы?
- Потому что сейчас ты увидишь Тех, Кто Невидим и Вездесущ! Мы называем их так, потому что слышим лишь их голоса – изредка видим руки, ну, и то, что они в этих руках держат, но и все. Лиц их мы не видели никогда, а голоса… голоса лучше б не слышать никогда! Если ты не отдашь меня им, я расскажу тебе о них.
- Как они узнали, что я вынул тебя? Другие камни рассказали?
- Нет; не знаю, как они узнают, но они узнают всегда. Да торопись же!
Но у Йонеона были совершенно другие планы. Слушать россказни какого-то вруна?! Нет; кое-что он должен разузнать сам; и бежать – это не к лицу барону Ставриолу! Лучше остаться здесь и послушать, о чем они будут говорить. В конце концов, он верил в свой меч, который еще ни разу ему не изменял; не сотня же человек сюда вломится; и, если они его обнаружат, он сможет постоять за себя!
Йон зажал рукой карман, чтобы не было слышно писка разбитого камня и отступил в темноту. Сердце его билось ровно и спокойно, и дыхание было тихим; он не боялся – наверное, оттого Серые не заметили его присутствия и искать не стали.
А он ничуть не удивился, когда из мрака выскользнули две фигуры в сером и заметались по подземелью, освещая пустое черное место, на котором когда-то красовался разбитый камень.