В нашем представлении, вероятно, под воздействием слишком большого количества фильмов про Рокки, русские спортсмены подготовлены лучше, чем их североамериканские визави. Позднее я узнАю, что российские хоккеисты относятся к тренировочным сборам так, как относились игроки НХЛ во времена Гордии Хоу — как к средству постепенного набора формы, но первое мое впечатление было далеко не таким.
Никогда я не ожидал, что российские игроки будут настолько уставшими и обвисшими, как мешки, после лишь одного занятия на льду. Всего в тот день я провел четыре ледовых тренировки, после чего побрел к себе в квартиру. Я пролетел через 12 часовых поясов и спал всего полтора часа из 36, но, подпитываемый адреналином, сменой времени и возбуждением от полной перемены обстановки, совершенно не хотел спать, хотя должен бы, по всем правилам, уснуть крепким сном. Лежа в кровати и делая записи в своем дневнике, я испытывал широкий диапазон чувств — от грусти в связи с разлукой с дорогими мне людьми до волнения в связи с перспективой вхождения в плотно охраняемый мир российского хоккея. Это был один из самых тяжелых дней в моей тренерской карьере, и в то же время — великий день. Я был очень взволнован тем, что нахожусь на льду вместе с русскими хоккеистами, гоняю этих парней через упражнения и вижу, на что они способны. До сих пор сама мысль о тренерстве в России была абстрактной. Теперь она стала моей новой реальностью.
7 июля
Магнитогорск — город с населением около 400,000 (так у автора — прим. пер.) человек, расположенный у подножия Уральских гор, недалеко от границы с Казахстаном, в 2,5 часах лета к юго-востоку от Москвы. Фактически, мы находимся в западной части Сибирской равнины.
Каким образом я тут оказался? Добровольно, и это требует краткого пояснения. 1 мая я согласился взяться за тренерскую работу в одном из топ-клубов в Финляндии — IFK Helsinki. IFK уволил своего тренера посреди плэй-офф, и сам Pentti Matakainen, генеральный менеджер и бывший тренер национальной сборной, принял пост до конца года. Через три дня после того, как я согласился тренировать IFK Helsinki, мне позвонил хорошо известный хоккейный агент Сергей Левин и сказал, что один российский клуб хотел бы взять к себе главным тренером специалиста из Северной Америки. Они, вроде, договорились о чем-то с Барри Смитом (Barry Smith), тренером Detroit Red Wings, но сделка сорвалась, и они вновь занялись поисками. Интересна ли мне такая возможность?
В январе я вкратце разговаривал с Сергеем о таком варианте, и сказал: «Да, было бы здорово, мне это тоже интересно,» — но продолжения от него не последовало, и я больше об этом не думал. Вдруг, по прошествии такого времени, он позвонил и сообщил эти подробности. Этим клубом, по его словам, был Магнитогорск, и, поскольку я следил за Суперлигой, я знал, что это — конкурентоспособный клуб. Он обрисовал положение команды, назвал некоторых игроков. Я тут же сел за компьютер и прошелся по хоккейным базам данных. Через два-три часа поисков я понял — о-го, это очень, очень интересно.
Тогда я сказал Линде: «Интересно, как IFK прореагировал бы на такой поворот?» Мы подумали, посовещались и пришли к выводу, что, похоже, это был шанс, который выпадает раз в жизни. Когда потихоньку стареешь, в профессии тренера живешь от года к году. Мне уже не 45, когда можно позволить себе подождать сезон-другой, а урегулирование контрактных обязательств в Финляндии не должно было стать большом вопросом. Мне предложили хорошую российскую команду, да и в финансовом плане была заметная разница. Поэтому я взял трубку, позвонил генменеджеру Pentti Matakainen и президенту Harri Tuomo и рассказал о появившейся возможности. Я сказал им, что всерьез хотел бы рассмотреть предложение из России, даже с учетом того, что уже подписался за Хельсинки. Естественно, они не хотели ничего менять, потому что уже объявили новость о принятии меня на работу, но, все же, согласились поговорить со мной в Вене, где проводился ЧМ-2005 по хоккею.
К тому времени я уже вернулся на лето из Европы домой, поэтому пришлось лететь в Вену. Россияне встретили меня в аэропорту большой группой, и первой моей мыслью было: «они такие эмоциональные, так взволнованы перспективой нанять этого североамериканского тренера и не просто жмут руки — они целуют». Я ожидал объятия, но никак не поцелуи. Сцена в аэропорту развернулась совершенно хаотичная. Меня встречал целый отряд, одним из встречающих был Mark Gandler, агент многих российских хоккеистов, включая Алексея Яшина. Марк не занимался этой сделкой, но, поскольку он говорил по-английски, а русским был нужен кто-нибудь для перевода, он вызвался помочь в течение дня-другого. Из аэропорта мы поехали прямиком в Renaissance Hotel. После проведенных в дороге ночи и большей части дня я планировал подняться к себе в комнату и немного отдохнуть, прежде чем мы встретимся для обсуждения контракта. Но у них были другие намерения. Мне помогли занести багаж в комнату, и мы тут же отправились обратно в фойе отеля, чтобы начать переговоры.
Теперь представьте себе такую картину: мы находимся в центре крупного венского отеля в разгар чемпионата мира по хоккею, мимо нас снуют люди, мои знакомые машут мне рукой, и одновременно я пытаюсь говорить с этими русскими на иностранном языке о сложном контракте. Геннадий Величкин, генеральный директор, практически постоянно разговаривал по своему мобильному телефону. Иногда у кого-нибудь звонил другой телефон, и он передавал его Величкину, и теперь тот одновременно вел два разговора по телефонам. Олег Куприянов, помощник генерального директора, высокий, энергичный парень, чуть-чуть говоривший по-английски, пытался попрактиковаться в своем английском на мне — по важнейшим вопросам переговоров — и я не мог понять ни слова. Из-за этого я повторял: «Через переводчика, пользуйтесь переводчиком». Все курили. Полный хаос.
У Олега была такая черная сумочка, набитая американскими долларами. Первым делом он спросил меня: «Где ваши билеты и квитанции?», потому что он хотел оплатить мои проездные расходы тут же. Я сказал: «Олег, мы можем сделать это завтра, я только что с самолета!» Но он на самом деле хотел сделать это здесь и сейчас — оплатить мои расходы, наличными долларами, посреди фойе отеля.
Они достали и положили на кофейный столик контракт, готовый для подписания. Я пытался объяснить им, через Марка, что я никак не мог подписывать что-либо, пока надлежащим образом не будет аннулирован мой контракт с IFK. Когда Марк объяснил ситуацию, вдруг стало совершенно тихо. Я почувствовал, что Величкин начинал нервничать. Они упустили Барри Смита, когда думали, что уже получили его, а теперь я просто видел, как он думал: «Неужели опять?»
Но они отступили и ждали достаточно долго, пока я не встретился в Харри Туомо два раза. IFK не хотел менять что-либо; фактически, я не был уверен, пойдут ли они на такое изменение вообще. Когда я рассказал Величкину о позиции IFK, он позвонил моему агенту, они переговорили, затем Величкин передал мне трубку. Очевидно, русские были готовы сделать то, что они делают всегда — бросить на решение проблемы деньги. Величкин предложил заплатить IFK щедрые отступные за аннулирование моего контракта и попросил меня сообщить это предложение Туомо. Видимо, это было — «другое дело». Харри не был очень уж доволен, но он понимал, что на том этапе моей карьеры это был шанс, который никогда не повторится. Он сказал, что не хочет иметь у себя тренера, работающего неохотно, но добавил, что хотел бы большей денежной компенсации, если возможно. Нынче, похоже, все считают, что у россиян — глубокие карманы.
Вечером того же дня, перед ужином, вновь возник контракт, и в этот раз я мог подписать его, прямо на столе, за которым мы ужинали. Как только это случилось, появились бокалы. Сейчас я пью совсем мало, но здесь было необходимо выпить за контракт. Поэтому они достали бутылку водки, которую я не пью, и вовсе не стопки. Это были огромные бокалы, размером со стакан для воды.
В тот вечер, помню, я шел к себе в комнату и думал обо всей ситуации. Да, теперь я реально связан обязательствами с Россией. До сих пор это было что-то вроде хорошо-бы- если-б, некоей возможностью. Теперь это была действительность.
Затем я стал размышлять. Бог ты мой, мне уже доводилось немного тренировать русских — не могу сказать, что было легко. В большинстве своем они показались мне упрямыми. Они всегда и обо всем спорили, а теперь мне предстоит тренировать их аж тридцать человек. Будет очень интересно.