Когда Кинг вошел в мою комнату, я притворилась спящей. Я слышала, как он сел в кресло. Притворялась я, наверное, минут десять, прежде чем снова не провалилась в сон.
Я почувствовала это, когда проснулась. Должно было случится что-то плохое. Я подумала о Кинге. Он разбудил меня ранее, чтобы сказать, что ему нужно сделать что-то важное и вернется через день или около того. Было такое ощущение, что все это связано с его незаконной деятельностью до того, как он попал в тюрьму.
Я позвонила ему; радуясь, что не забыла уточнить у него номер мобильного телефона, который ему дала мама. Звонок сразу перекинуло на голосовую почту.
— Черт… — Я позвонила еще раз и получила тот же результат. Не хотелось думать о том, что он делает, и накручивать себя, поэтому задвинула эту мысль на задворки своего сознания. Это и мысли о том, что произошло накануне вечером. Говорить Кингу, что я все еще люблю его, было, наверное, ошибкой, особенно если учесть, что скоро мне придется сесть в тюрьму или вернуться к Эллису. Несмотря на обещание Кинга все исправить, это были единственный сценарий, ожидавший меня.
Если Эллис был мертв, его семья выставила бы меня виновной, и я оказалась в тюрьме. Если же нет, то я знала, он потребует, чтобы я вернулась с ним, тогда придется сделать это, чтобы уберечь Кинга и себя от тюрьмы.
Я облажалась и рассказав Эллису слишком много о себе. Когда попыталась уйти от него, он использовал это против меня. Я не понимала навязчивого желания Эллиса сохранить меня в качестве жены. Между нами всегда были напруженные отношения, у него была любовница, которую он, казалось, любил гораздо больше, чем меня. Я подозревала, что его семья даже знает о ней.
Я хотела снова заснуть, но природа звала. Я встала, чтобы сходить в туалет. Пока мыла руки и чистила зубы, кошмар, который мне приснился, всплыл в памяти.
— Проклятье, — сказала я вслух, но кошмар объяснял и то, почему я вдруг ощутила острое чувство обреченности и пустоты.
Мама, должно быть, услышала мои шаги, потому что, как только я легла обратно, она позвала меня:
— Иден, спустись сюда, — крикнула она.
— Черт, черт, черт.
Я топала ногами, как ребенок, закатывающий истерику. Я была слишком чертовски уставшей, чтобы разбираться с ее дерьмом, но я все же оделась, накинув на себя треники и футболку, купленные в «Уолмарт», так как я не взяла чемодан перед отъездом из дома.
Я поплелась вниз по лестнице. В доме пахло беконом и печеньем, и я решила, что Кинг вернулся или скоро будет, поскольку мама снова готовила. Клянусь, меня чертовски раздражало ее отношение к Кингу, словно он был ее парнем.
Я вошла на кухню. Мой взгляд сразу же упал на нашего гостя. Мне захотелось умереть, хотя бы на какое-то время.
Напротив мамы сидел Эллис. У меня затряслись руки, а ноги стали похожи на спагетти.
Страшнее, чем его присутствие во плоти, было то, что на нем не было никаких следов. Он выглядел таким чертовски самодовольным в своем дорогом костюме, без единого выбившегося волоска.
Я заморгала, закрыла глаза и снова открыла.
— Но я же ударила тебя по голове блендером, а потом зарезала? — пролепетала я.
Они оба нахмурились и посмотрели на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
— О чем ты говоришь, девочка? — спросила мама.
— Ты в порядке, Королева? (издевка со стороны Эллиса из-за ревности к Кингу) — протянул Эллис.
Я стиснула зубы. Эллис знал, я ненавижу, когда он называет меня королевой. Это была насмешка над нашими с Кингом отношениями.
— Как ты здесь оказался? Разве я не убила тебя?
— Очевидно, нет, — ехидно ответил он, поднимая руки.
Я впилась ногтями в ладони, думая, что мне снится очередной кошмар или я еще не проснулась от первого. Я поморщилась от возникшей вдруг боли.
— Что с тобой, Иден? — спросила мама. Я не смотрела в ее сторону. Мой взгляд был прикован к Эллису. Его голубые глаза блестели, ему это безумно нравилось. Эллис заговорил:
— Я, наверное, могу это объяснить. Мы с Иден сцепились. Вы же знайте, какая она. Она перестала слушаться меня. Мне, естественно, пришлось защищаться. Она бросила в меня блендер, но в итоге поскользнулась на том, что из него вылилось, и ударилась головой о кухонную столешницу. Я пошел за помощью, но, когда вернулся, ее уже не было.
Его перевернутый «честный» рассказ пробудил во мне воспоминания.
Я спросила его о вазэктомии. Он ничего не сказал, просто набросился на меня, хотя это слабо сказано. Он избил меня так сильно, что я едва могла стоять, не говоря уже о том, чтобы защищаться, а потом ударил меня головой о кухонный остров, словно хотел убить. Остальное, то, что я ударила его ножом и стояла над трупом, вероятно, было галлюцинацией.